– Мэйв, дорогая… – начала Тереза сиропно-сладким голосом, полным фальшивой заботы. – Неужели упала? Боже, какая ты неловкая…

И тут у нее отвисла челюсть. Тереза увидела Мермера! Если я попрошу, джинн ведь ее прикончит?

Мой левый глаз так сильно заплыл, что даже не открывался. Из-за двери с хихиканьем показалась Онория Брисбен. Ее косы ниспадали на плечи.

Не убийство – лишь месть. Это стоит тысячи желаний. Только нужно сделать все как надо. Не хочется по-настоящему навредить мерзавкам – навредить всерьез. Я же не чудовище. Поэтому решила ударить по их гордости, чтобы как следует проучить.

«Твой зеленый парень».

Косы.

Признаться, долго я не раздумывала, все-таки головой приложилась крепко.

– Покрась их косы в зеленый цвет, – прошептала я Мермеру, – такой краской, чтобы человеку было не под силу смыть.

– Неоперившийся птенец оказывается коварен и безжалостен, – насмешливо ухмыльнулся Мермер, сложил руки и изобразил почтительный поклон. – За всю историю мира ни одно желание еще не тратили с таким размахом.

Над головами обеих моих мучительниц вспыхнул свет, подобный ангельскому нимбу. Единственным здоровым глазом я разглядела, что сделал Мермер: косы девчонок стали яркого, переливающегося ядовито-зеленого цвета.

Выполнив желание, джинн скользнул в жестянку и закрыл крышку.

Подруги выглядели нелепо. Те волосы, что прилегали к голове, не изменились. Белокурая шевелюра Онории и каштановая Терезы выглядели точь-в-точь как прежде, зато косы зеленели, точно ядовитые змеи из джунглей Амазонки.

Онория Брисбен перестала хихикать. Не представляю, что именно повергло ее в шок: смутная человеческая фигура в облаке ядовитых испарений, вспышка света или знаменитые косы Терезы Трезелтон, окрасившиеся зеленью, однако Онория повалилась прямо на меня, словно мешок моркови из лавки бакалейщика.

Потеряв сознание, как и подобает благовоспитанной английской леди в неловкой ситуации, Онория придавила меня к полу. Мисс Саламанка ею бы гордилась.

На лестнице послышались шаги.

И тогда Тереза Трезелтон выкинула номер. Я бы восхитилась ее поступком, если б не жалела, что не прикончила мерзавку. Из корзинки для шитья она достала ножницы, схватила Онорию за косы и парой резких движений их отчекрыжила, оставив на голове подруги короткую поросль жестоко изуродованных, однако натурально окрашенных волос.

– Что ты творишь? – ахнула я.

Тереза бросила взгляд в зеркало, завела руки за голову и оказала себе такую же любезность. Схватив зеленые косы, она сунула их под подушку, а ножницы бросила к осколкам разбитого кувшина, туда, где все еще лежала я, оглушенная болью.

Из-за угла показалась мисс Саламанка. Она уперла руки в бока и внимательно осмотрела место происшествия. Чтобы разглядеть директрису, мне пришлось вытянуть шею. Онория Брисбен по-прежнему грудой накрывала мое тело.

– Мэйв Меррит, – презрительно сморщила нос мисс Саламанка, демонстрируя очаровательно выступающий передний зуб. – И почему я не удивлена? Что вы сделали с мисс Брисбен?

Я лежала на полу, покрытая кровью и синяками, изнемогая под тяжестью Онории Брисбен, и меня же объявили виноватой? Я бы больше огорчилась сей жестокой несправедливости, да только давно привыкла к подобному отношению.

Тереза тут же подскочила поближе, убедительно заливаясь слезами.

– Она бросилась на нас с ножницами, мисс Саламанка! – всхлипнула мерзавка. – Пришлось отбиваться кувшином!

Мисс Саламанка, сморщившись, плотно сжала губы – ни дать ни взять чернослив на длинных ножках. Я с трудом поднялась на ноги, не заботясь, что станет с Онорией. Но мои движения привели ее в чувство.