Однако на самом деле причина невостребованности данного подвала была не в зловещем наследии, а в том, что это место регулярно проверялось милицейскими нарядами. Крутояров об этом не знал, поэтому совершенно спокойно расположился в маленькой комнате, Видимо, раньше в этой комнате хозяева хранили дрова. Там было сухо, тепло и даже кошками не пахло. Почему-то пахло сосновой щепой и пылью. Косте запах понравился: в нём не было запаха другого человека, а значит, на эту жилплощадь никто не претендовал.

Из найденной в парке картонной коробки из-под холодильника Крутояров соорудил себе спальное место. После чего сделал осторожную вылазку в ближайший магазин, где набрал два полных пакета продуктов (в основном консервы и хлеб), пару блоков сигарет «Пётр I», и ещё прикупил пятилитровую бутыль минеральной воды. Всё это богатство уже поздно вечером Костя потащил в свою берлогу, и только по пути вспомнил, что у него нет ни свечки, ни фонарика.

– Ладно, сегодня как-нибудь обойдусь, а на завтра куплю лампу или набор свечек. – решил он и тут же остановился. Сквозь кусты явственно было видно, как в разрушенном здании мечутся в темноте два огонька. Присмотревшись, Костя понял, что по зданию бродят двое мужчин с фонариками. Крутояров положил пакеты с продуктами на землю и спрятался за густыми кустами. Минут через пять незнакомцы вышли из здания и остановившись в метрах десяти от Костиного лежбища, закурили. На фоне ночного неба Костя отчётливо разглядел милицейские фуражки. – Неужели по мою душу? – холодея, подумал он. – Не может быть, чтобы так быстро.

– Я же тебе говорил, что здесь никого нет, – произнёс молодой голос. – Мы эти развалины каждую неделю «шерстим» и не было случая, чтобы хоть одного бомжа взяли.

– А я говорю, что всё равно проверить было надо, – ответил другой голос, в котором звучали хорошо узнаваемые командирские нотки.

– Стоило на ночь глядя сюда тащиться, – заныл молодой тенор. – Можно было и днём проверить.

– Дурак ты, Степанов. – беззлобно ругнулся командирский баритон. – С такой психологией до пенсии в сержантских погонах проходишь! Днём здесь никого не застанешь, а на ночёвку обязательно кто-нибудь придёт. Ты последнюю ориентировку читал?

– Ну, читал! И что? Очередного «мокрушника»[18] объявили в розыск. Такие ориентировки нам каждый месяц доводят. Это только звучит серьёзно – убийство, а на самом деле обыкновенная «бытовуха»[19]. Тоже мне преступление века – два алкаша в гараже бутылку водки не поделили.

– Один! Один алкаш был. – назидательным тоном поправил командирский баритон. – А второй, то есть потерпевший – профессор, доктор каких-то там наук. В общем, большая «шишка». Мне товарищ из Управления рассказывал, что этот профессор в какой-то президентской программе должен был участвовать, а его в «Автолюбителе» завалили.

– Так это не наша территория! Чего мы напрягаемся?

– Сейчас на раскрытие этого преступления все силы брошены, весь Питер напрягается. И в случае удачи, я думаю, начальство сторублёвой премией не отделается! Тут очередной звёздочкой попахивает! Так-то, сержант Степанов!

Они докурили, и, тщательно затоптав окурки, сели в милицейский УАЗ, который чихнул вонючим дымом и нехотя стронулся с места.

«Значит, всё-таки по мою душу! – обречённо подумал Костя. – Ладно, сегодня переночую здесь, думаю, с проверкой сюда больше никто не сунется, а завтра видно будет».

14 часов 15 мин. 22 сентября 20** года.

г. Москва, ул. Щепкина-42.

Министерство энергетики РФ

Своё прозвище «Сталинский сокол» Василий Иванович Мостовой получил лет сорок назад, когда на одном закрытом заседании ЦК выступил с критикой состояния трудовой дисциплины на предприятиях оборонной отрасли. Василий Иванович продолжал отстаивать те жёсткие критерии оценки трудовой деятельности, которые в годы его молодости внедрил в производство и в умы подчинённых Великий вождь всех времён и народов. К великому удивлению Мостового, его не поддержали.