– Мне? В люлю? – подскочил Сурок, последние несколько минут, несмотря на важный разговор, боровшийся с дремотой и медленно проигрывающий сражение. – Я еще не закончил! И потом, у меня сегодня по плану вон те две цыпочки, и…

– И что?

– И вдую.

– Сиди уж, герой-вдувальщик, – хлопнула мальчишку по плечу Леночка. – Ты до них пока росточком не вышел.

– Спокойно, – улыбнулся Поляков. – Если так неймется… В общем, выиграем следующую партию – я тебя сам с кем-нибудь познакомлю. Устраивает, девственник ты наш нетерпеливый?

– Заметано, – на подначку Сурок не обиделся. Хотя юношеский максимализм в его характере и присутствовал, но думать парень умел быстро.

– Вот и ладушки. А теперь, действительно, пошли-ка по домам. Не стоит доводить хороший вечер до абсурда.

Пять дней спустя.

Приамурье

Майор Чжэн поправил фуражку и сердито потер отчаянно зудящую переносицу. Комар, оставивший на ней аккуратный круглый след от укуса, счастливо избежал наказания и умчался куда-то в сторону родного болота, а майору теперь оставалось лишь проклинать мерзкое насекомое. И мысленно, и вслух – все же начальства рядом не было, а перед своими подчиненными, даже временными, можно не стесняться. Мнение нижестоящих не значит ничего – такая вот нехитрая философия, уходящая корнями далеко в историю Поднебесной.

Увы, как ни ругайся, а зуд от этого не проходит. Чжэн даже чувствовал некоторую зависть к танкистам. Они в свои танки нырнули, а там, в отвратительном запахе соляра и масла, загибаются даже микробы, чего уж говорить о комарах. Плюс шлемы, дающие какую-никакую защиту для головы. Хотя бы от укусов. А у майора от них уже покраснели и опухли уши, да и ранняя лысина под фуражкой подозрительно чесалась. То ли от того, что ее тоже успели пометить отвратительные северные насекомые (по слухам, они даже сквозь ткань достать могут), то ли просто от пота.

Майор еще раз проклял, на этот раз исключительно мысленно, это идиотское задание. Увы, в голос ругаться нельзя. Мнение нижестоящих ничего не стоит, а вот то, что они могут передать его слова выше, тем, кто послал сюда майора… Вряд ли генералу Ли понравится, что подчиненный кроет его последними словами, да еще и вслух. Так что – мысленно, про себя, мысли к делу не пришьешь. Это русским проще, у них все знают, что подчиненные ругают начальство, и гражданские, и в армии. Соответственно, они традиционно относятся к этому достаточно спокойно, как к издержкам менталитета. В Китае же все по-другому.

Эх, русские, русские… Откровенно говоря, Чжэн не испытывал к ним личной неприязни. Ну, варвары, ну, хамы, однако конкретно сейчас вся их вина заключалась в том, что их предки в свое время застолбили за собой эти земли. Жизненное пространство, которое просто необходимо было Поднебесной, с ее переросшей всякие разумные рамки численностью населения. А еще с хищническим (чего уж там, с собой можно быть честным) подходом к обработке сельскохозяйственных угодий, выжимающим из земли все соки и превращающим их в безжизненную пустыню. Ну и полезными ископаемыми, чего уж там.

Откровенно говоря, воевать Китай не собирался. Зачем? Тихая, ползучая экспансия устраивала всех – и самих китайцев, и русских, которые уподобились страусам. В песок головы сунули, глаза закрыли и предпочитали не замечать, как их вытесняют. А потом все изменилось в одночасье.

Огромная, старая, но отнюдь не дряхлая, как считали многие, империя словно бы проснулась от спячки и, максимально жестко объяснив отколовшимся в свое время провинциям, кто в доме хозяин, неприятно улыбнулась окружающему миру. Для начала русские сделали неприличный жест американцам, которые вот уже который год бряцали оружием, но в открытую наезжать не смели. Уж больно много ракет оказалось вдруг у вспомнившей былое величие сверхдержавы. Посмевшим что-то вякнуть европейцам намекнули, что не видят смысла церемониться – и те тоже сдали назад, не рискуя связываться. Видимо, помнили, кто их регулярно опускал на ступеньку-другую. Ну а потом Россия огляделась вокруг, и взгляд ее был тяжелым и недобрым…