А потом случилось "Поднимите невесту" и прочий вопиющий своей сюрреалистичностью бред.

Кто, скажите мне, примет агонистичное мычание за согласие соприкасаться рукавами, учитывая, что меня при этом пытали? Да-да, щёки не от смущения горели, и, судя по запредельной чувствительности, лицо моё сейчас было размером с Юпитер, то есть очень большим, а видом, как Марс… – красным и безжизненным.

Почему-то было очень нехорошо и, по всей видимости, какие-то проблемы с глазами.

Наверное, я упала.., подумала отстранённо.

И тут меня рывком вздёрнули вверх и крепко ухватили за локоть. Я тихонько вскрикнула "Ай!". И тут же со змеиным шипением:

– Я же предупреждал! – мне на палец очень плотно село массивное кольцо…

Кольцо. Мне. На палец.

А палец, стало быть, в длинной красной перчатке…

Хороший новостей было, как говорил отец моих детей, обе. Если я сплю, то нечего зря время терять, надо спать дальше. А если не сплю, то самое время без промедления этим заняться. А там, на свежую голову, будет, о чём поразмыслить – это всегда полезно и приятно. Оставалось заставить себя разлепить глаза, чтобы подтвердить или опровергнуть какую-нибудь из версий.

Нарастающий шум на периферии меня несколько беспокоил, но не настолько, чтобы я захотела выглянуть из-под красного полотна, закрывшего моё лицо, когда меня поднимали. Однако пришлось. Сильная рука небрежно сдёрнула ткань назад, и я с неудовольствием узрела бесстрастное лицо обладателя злого голоса, который сейчас очень больно сжимал мою несчастную руку. Ту самую, что с громадным кольцом.

Вырисовывалась ещё одна, несомненно, хорошая новость, которая заключалась в том, что если это красочный сон, то со мной, как с женщиной, по-прежнему всё в порядке. Если же это бред замученного работой сознания, то я готова была так бредить и дальше – объект передо мной был вида зрелого, судя по крепкой, широкоплечей фигуре и прихваченным сединой тёмным вискам, и харизматичного – шейный платок и пышные белоснежные кружева на груди были очень… экстравагантны.

Вид мужчина имел надменный, если не сказать отталкивающий, вероятно, благодаря жутким чёрным глазам, брезгливо расчленяющим меня сейчас на субатомы, и что-то в мыслях меня убеждало, что он ужасно старый, в морщинах и шрамах и вообще очень страшный и злой. Было ощущение, будто это отголосок чьих-то чужих мыслей, потому что мне самой он таким не казался. Напротив, производил впечатление весьма и весьма. Лет ему могло быть, как тридцать, так и сорок пять. Но не больше. Уж точно не прям старый-старый. Для мужчины не возраст вообще. Мои сверстники выглядели примерно вот так же. Те, что хорошо сохранились, конечно. А вот эта его маска демонического спокойствия на лице отчего-то пугала.

Единственное, что выдавало истинные чувства моего собрата по обстоятельствам – это лихорадочный румянец на благородно высоких скулах и чрезмерно выступающие желваки на угловатой челюсти, да ещё губы, плотно сомкнутые в кривую, тонкую линию.

Мужчина старательно избегал смотреть на меня, а тот единственный раз, когда его взгляд вскользь мазнул по моей персоне, на его лице коротко вспыхнула бесконечная досада, что отозвалось во мне облегчением и внутренней удовлетворённостью. Я хотела было оглядеться вокруг, чтобы сообразить, что ещё тут происходит, но мужчина, эрд Тааль, как неожиданно подсказала мне память, вдруг опять наткнулся на меня взглядом и, в очередной раз гадливо поморщившись, накинул мне на лицо покрывало…

Все, что я могла теперь видеть – красный подол, мешающий мне идти и забор чужих ног, призванный не дать нам с супругом преждевременно покинуть друг друга. А покинуть, судя по отголоскам волнения в моём сердце и мыслях, хотелось…