О его матери ничего не удалось узнать, словно ее и не было вовсе. Но она все-таки была, и почему-то это было табу для всех. Зато про отца кое-что все-таки стало известно. Некогда известный в широких кругах спортсмен по боевым единоборствам, он перечеркнул свою карьеру женившись, и вслед, обзаведясь потомством, но не сказать что он сильно тосковал по спортивной жизни. К тому времени ему тридцатидвухлетнему куску мяса до смерти надоело мутызгать своих давно знакомых оппонентов, а тем более молодежь все сильнее подпирала, параллельно отнимая у него и здоровье и уверенность в будущем. Потому это решение для него оказалось легким и логичным. Поработав на нескольких предприятиях и в строительных организациях, он глубоко убедился, что нет для него хуже жизни, чем на службе кому-либо еще кроме себя. А тем более выползать из постели каждый день в ранний час и словно рабу, вопреки своему желанию, тащиться на рабочее место. Кое-как он получил копеечное место в спортивном клубе, где вел секцию по единоборствам, там же и тренировал с пятикратными нагрузками своего единственного сына, припоминая свой собственный жизненный опыт. Озаботясь давящим на душу недостатком денег, он начал заниматься распространением не самых законных препаратов для самых успешных спортсменов. Случилось невероятное, кто-то откинул лапки прямо во время соревнований, благодаря его фармакологии, после чего он сел всерьез и на долго. Разумеется у Курта были еще кое-какие родственники, но нет, он оказался здесь и навещать его никто отнюдь не спешил.

Кстати, вовсе не он является главным героем данного пересказа, впрочем и второстепенным тоже. Потом сами для себя решите, кто здесь главный, кто прав и кто виноват. Череда событий произошедших в детском доме связала его с еще одним человеком, притом совершенной его противоположностью. Почему? Сразу и не разберешь. Черт его знает, что твориться в головках этих непонятных людей.

Казалось бы имея общую судьбу, трудности и ожидания в настоящем и будущем, обделенность вниманием и заботой родителей, дети должны хотя бы чуть-чуть теплее, великодушнее друг к другу. Было бы логичным построить такое микрообщество, где каждый бы занимал свое место и хотя бы словами утешения, внутреннего спокойствия и общей надежды облегчал друг другу жизнь. Но нет. Полутюремные условия жизни с безвкусной баландой на обед, железным режимом и системой наказания почему-то наоборот содействовали превращению ребят в настоящих зверят. И потому здесь слабые всегда были биты, глупые – унижены, жирные – оскорблены и так до бесконечности. Почему, черт возьми, легче быть жестоким, спрашиваю я сам себя, хотя вряд ли дети знают о жестокости. Скорее любопытны на грани жестокости, потому что не научены видеть границы жестокости. Где кончается любопытство и начинается жестокость разъяснить было некому.

Однажды у одного такого шалопая в расположении завелась большая коробка хозяйственных спичек. Ценность таких предметов, при всей скукоте жизни в детском доме была несомненна, и они мгновенно нашли свое применение. Спящей жертве между пальцами ног, осторожно, чтобы не разбудить, подсовывались спички и затем поджигались. Под всеобщее ликование бедолага вприпрыжку с обжигающими огоньками вылетал из постели и скакал свой особенный дикий, безобразный танец, издавая при этом звуки боли и испуга. Хуже всего приходилось тем, кто долго выходил из сна, и не мог разобраться сразу в чем дело. Пока спички просовывались очередной жертве, предвкушение события озвучивалось сдавленным хохотом огромного числа ротозеев, желавших знать как будет вытанцовывать очередная жертва, как будет выть и что за этим последует. Хотя многим из них и самим пришлось побывать в той же шкуре.