А на следующий день в Утагава начались занятия. Не пожалел тогда Дзюэмон, что попал к мастеру Тоёхиро, потому что оказался учитель весьма искусен в гравюре. И когда Тоёкуни следовал традициям, Тоёхиро не брезговал учиться у иноземных мастеров и готов был без остатка передать свои знания воспитанникам. Дзюэмон внимательно слушал наставника и вскоре начал превосходить остальных умением и жаждой знаний. Но при этом он никогда не отказывал товарищам в помощи, хоть и был очень занят: днём – в школе, а вечерами – на дежурстве в замке. За это товарищи его полюбили и даже дали ему прозвище Итиюсай, что значило «сосредоточившийся в искусстве».

Талант Дзюэмона не остался не замеченным мастером: не прошло и полугода, как наставник Тоёхиро доверил ему обучение младших учеников. Дзюэмон всей душой привязался к наставнику, но даже ему он не осмелился рассказать о тэнгу. Мудрый учитель мог бы дать совет, как обмануть «небесного пса», когда придёт время. Но вдруг он посчитает Дзюэмона обманщиком? Тяжело было на душе у юноши, но он решил, что рассказом своим лишь разочарует наставника.

В один из летних дней, когда так приятно посидеть в теньке, слушая пение птиц и любуясь золотыми травами, позвал мастер Тоёхиро Дзюэмона в свой дом.

– Почти год прошёл с тех пор, как ты ступил за ворота школы Утагава, – сказал он отроку. – Но за этот год я успел обучить тебя всему, что знал сам. С этого дня я перестаю быть твоим наставником.

– Неужели вы гоните меня, учитель? – огорчился Дзюэмон.

– Вовсе нет, – покачал головой Тоёхиро. – Я хочу, чтобы ты выбрал себе новое имя, потому что отныне ты мастер укиё-э.

Поклонился тогда Дзюэмон наставнику и почтительно произнёс:

– Я возьму имя Хиросигэ. «Хиро» – как дань уважения вам, учитель, и «сигэ» – в честь предков своего рода.

Поклонились Хиросигэ и Тоёхиро друг другу, и с тех пор стал Хиросигэ самостоятельно обучать других искусству гравюры.

Днём Хиросигэ раскрывал ученикам премудрости укиё-э, а в свободное время ходил по окрестностям Эдо и рисовал. Он гулял среди нарядных жилищ аристократии и меж торговых рядов, бродил по садам и паркам, посещал храмы и ремесленные кварталы.

Однажды в весеннем саду Камэидо среди цветущих слив он повстречал прекрасную девушку. Её звали Кимико. Она прогуливалась по саду в обществе двух подруг и любовалась цветами. Взгляды их встретились, и с этого дня Хиросигэ уже не мог думать только о красоте Эдо. Каждый вечер он проводил с Кимико. Они гуляли по тенистым аллеям и, стоя на мостике, смотрели на течение реки, несущей свои воды в озеро. И там, среди одетых в золото деревьев, Хиросигэ решился попросить её руки.

Зажили Хиросигэ и Кимико в радости и согласии. Хоть и не водилось в их семье большого достатка, но то были золотые годы. И только одно омрачало счастливую жизнь: не наградила их судьба ребёнком. Хиросигэ рисовал, и его гравюры пользовались успехом. Старый учитель Тоёхиро не раз одобрительно улыбался, глядя на изящные тонкие линии, выходившие из-под руки бывшего ученика.

– Обещай, – просил он Хиросигэ, – что когда меня не станет, ты оставишь школу. Твой талант заперт здесь, как птица в клетке.

Хиросигэ обещал. Когда пришло время, он отказался от должности мастера Утагава и покинул школу. Художник был опечален, потому что провел в стенах Утагава восемнадцать лет своей жизни, и одновременно ликовал, как ликует внезапно обретший свободу человек.

Вскоре же, к великой радости художника, Кимико объявила, что у них будет ребёнок, и свободного времени у Хиросигэ совсем не стало. Дни и ночи он проводил, ухаживая за женой, и всё реже и реже совершал обходы, предпочитая поручать их молодому подчинённому. Но как-то раз его помощник заболел, и пришлось Хиросигэ самому выйти в зимние сумерки.