– Все равно вас трое, четвертый человек в счете и незаметен будет, – небрежно сообщила Софья Николаевна дочери, вручая ей пачку квитанций.

То, что оплатить пришлось и задолженность за четыре предыдущих месяца, матушка не сочла чем-то важным, требующим дополнительного обсуждения. Она хотела было установить и «правило общего стола», не участвуя, естественно, в покупке продуктов и приготовлении еды, но скромные возможности Веры ее категорически не удовлетворили. Постные супчики, каши и тушеные овощи Софью Николаевну интересовали мало, а на деликатесы у Веры не было денег. Поэтому Софья Николаевна решила, что оптимальным вариантом будет раздельное питание, тем более что второй, маленький холодильник на кухне имелся. Впрочем, это не мешало ей снимать пробу, когда Вера готовила что-нибудь достойное внимания, например, пекла пирожки с яблоками. Пирожки с яблоками Софья Николаевна любила.

Веру вовсе не радовала необходимость сидеть на шее у матери, тем более что расплачиваться за это пришлось не только деньгами – вся домашняя работа тоже немедленно легла на нее. Софью Николаевну мало интересовало, что дочь только что пришла с работы, что она устала, что плохо себя чувствует, что надо бы и детям уделить внимание, хотя бы уроки проверить… Стоило Вере переступить порог, как мать вываливала на нее целый список претензий, которые требовали немедленного удовлетворения. Кроме того, жизнь в родном доме проходила под непрерывный аккомпанемент обвинений, поучений и ценных указаний – не особенно стесняясь в выражениях, Софья Николаевна излагала Вере свой взгляд на то, кто виноват в ее семейных проблемах, и на то, как эти проблемы следовало решать. Основной мыслью нотаций было: если уж бестолковая дочь сделала такую глупость, что вышла замуж за человека, в которого влюблена до безумия, да еще и детей ему нарожала, то надо было терпеть все выверты супруга и сохранять семью. Тем более ничего такого, выходящего за рамки, зять, по ее мнению, не совершил. Не пил, не бил, денег не лишал, чего ж тебе, дуре, еще надо? Ну, погулял муж на стороне, так что же? Чай, весь не сотрется, и тебе хватит. Тем более Сергей хоть и не особо скрывал свои романы, но семью бросать не собирался, а это же самое главное! Пусть мужик по чужим лужайкам пасется, лишь бы домой возвращался. И вообще – столько лет дочь позволяла мужу гулять, ни разу не то что не поскандалила, даже шепотом не намекнула, что ей такое не по душе, так с чего вдруг теперь раскапризничалась?

И было совершенно невозможно объяснить матери, почему Вера не могла больше жить по-прежнему. Собственно, не только с матерью она не могла поделиться, сестрам, хотя они сразу, не рассуждая, поддержали ее, она тоже ничего не рассказала. Потому что не рассказывают о таком даже самым близким людям. Тем более в двух словах не скажешь, а если пытаться объяснить все подробно, то получится долго, неловко и просто стыдно.

Потому что мама права: она сама во всем виновата. Нельзя в мужа влюбляться, как она в Сергея, до полной потери себя, если хочешь, чтобы был в семье лад и счастье на долгие годы. А у нее – сколько у нее было того безоблачного счастья? Два года? Год? Или того меньше? Когда Вера стала понимать, что не только срочными делами объясняются поздние возвращения мужа домой и его частые командировки, подозрительно совпадающие с выходными и с праздниками? Понимать, что на самом деле все гораздо проще, грубее и некрасивее?

Вера всегда знала, что такой, как у нее, не дающей дышать, застилающей взгляд любви у Сергея нет, и женился он, скорее, по привычке и для удобства. А что? Жена всегда рядом, жена всегда готова помочь, у жены не бывает плохого настроения, у жены нет своих проблем, всегда и везде жена думает в первую очередь о нем, о Сергее, а сама уж – как придется. И она ведь действительно все эти годы жила по принципу: «Сереже должно быть удобно!»