Я летела по делам из Москвы в Сочи, где до этого была лишь единожды. Время в пути – два часа и десять минут, самолет полон, помада у всех стюардесс красная, их улыбки из пластмассы для кукол. Громогласные детишки (next generation, одуревшее от сахара), уже вопят, дергая ногами со скуки, младенцы заплачут при взлете… Ненавижу летать в светлое время суток, хотя и ночью-то за два часа толком отдохнуть не дадут – сперва целый час развозят напитки и сэндвичи, затем выключают свет в салоне на полчаса, затем, едва все уснут, будят – пристегните ремни, приготовьтесь к посадке, поднимите кресла, – самолето-садисты…

Я – это Света, для друзей – Клэр. Я крашу свои волосы, длиной до плеч, в светло-каштановый цвет, хотя от рождения медно-рыжая, веснушки – мое летне-весеннее бедствие, брови у меня под краской тоже рыжие, ресницы, если без туши, бесцветные, глаза – огромные, голубые-голубые. А еще я маленького роста – едва дотягиваю до «файв фит», то есть полтора метра. Меня принимают за девчонку двенадцати лет, особенно когда я не на каблуках, а, как сейчас, в джинсах и кедах. Где работаю, говорить не хочу, скажу то, что я частенько летаю на самолетах. Как правило, это командировки в Китай, причем Китай не туристический, в «фен-шуях», пагодах и хризантемах, но в Китай вонючий, ядовитый, крикливо-шумный, в Китай фабрик, грязных оптовых рынков, громадных городов под серым, бензиновым небом. Случается летать по работе и в Италию, реже в Германию. В последнее время все больше достаются командировки на юг России, что вовсе не плохо. Встречают меня радушно, провожают весело, гостиничные номера – чистые, еда – привычная, ну а досуг… Я даже Милан не успела познать со стороны музеев и «плейс оф интерест» – тааак, посидела с ноутбуком в «ресторанте» у Дуомо, даже внутрь собора не зашла – потом, потом, еще столько раз буду в Италии, сейчас же устала, ноги гудят, голова звенит… У меня в двадцать семь лет нет ни детей, ни мужа, ни парня, – есть работа, какая мне очень нравится. Еще есть мама, папа, старшая сестра, которая замужем и счастлива, есть ее сын – мой племянник. Все они живут в Подмосковье… Пожалуй, для первого знакомства с Клэр достаточно.

Место при регистрации мне досталось у окна – отлично! Слева от меня, у прохода, сел на место «D» симпатичный, высокий парень в очках с толстой черной оправой да с толстыми стеклами. Стрижку ему было бы неплохо освежить – кудри сбились в неопрятную кучу. Как и я, он сразу же отгородился от детского плача наушниками, запустил на смартфоне какой-то фильм. Вскоре между «кудряшом» и мной втиснулся в узкое кресло седоватый дядька лет пятидесяти с добродушным лицом и необъятным пузом. «Дядька», занявший локтями два подлокотника, пытался поговорить, но я настроилась доспать свое – как-никак пробудилась в шесть утра – отвернулась к овальному окошку, нашла в «Музыке» папку «Для дорога».

Готовился «Боинг» к взлету столь долго, что я успела задремать. Приоткрыла глаза, когда он уж с ревом разгонялся, заглушая Леру Линн, проникновенно поющую мне в уши, что это ее самая нелюбимая жизнь – та, где он летает, а она нет. Что ж, я-то летаю. Ариведерчи, дождливая Москва, гутен таг, солнечный юг. Внизу, уменьшаясь, проплывал в хмуром свете, точно ковер из бурой водоросли, осенний лесок. Прилечу же я в лето, где зелено и тепло, где я сниму свитер и надену бейсболку, оберегая кожу от зловредных веснушек. «Боинг» поднимался выше, дымка сменилась плотной белесой пеленой. Я закрыла глаза. Сон пришел молочно-ватный, как та облачная пелена.