– Милый, я так по тебе скучаю! Как же так, милый? Я так тебя люблю, так тебя люблю, – послышались во тьме чьи-то тихие причитания, и ему снова показалось, что он слышит голос в каком-то странном сне. Но, «открыв» глаза, он снова увидел себя в гробу и сразу вспомнил все: и аварию, и первое свое пробуждение, и страх, перерастающий в непередаваемый ужас. Сейчас он увидел около гроба женщину, всю в черном. Услышал плач и снова такой знакомый голос. «А-а-а-а! – захотелось вскрикнуть ему. – Я тут, я не умер». Но он не смог. «Но это же моя жена!» – осенило его! И снова тьма окружила сознание Гарри.

Так продолжалось несколько раз: он то просыпался, начинал вспоминать и снова уносился во тьму, то вдруг откуда-то опять доносились знакомые голоса его близких, жены, детей. Сначала его охватывал животный ужас, но постепенно он начал осознавать, что мертв и чудесным образом может наблюдать со стороны за тем, что происходит сейчас рядом с его гробом. Постепенно он перестал пугаться, теперь мрак охватывал его только тогда, когда рядом с гробом никого не было, или когда тревожные мысли и паника охватывали его разум. Сколько прошло времени, он не знал, но в одно из пробуждений, когда рядом с гробом стоял его отец и говорил теплые слова памяти, Гарри вдруг вспомнил, что его должны похоронить через три дня после смерти, и снова ужас и тьма поглотили его.

В следующий раз его разбудил запах. Ароматный и насыщенный, он обволакивал его теплым одеялом спокойствия, уверенности и необыкновенной радости. Пробудившись, Гарри постепенно узнал этот запах – запах ладана. Он увидел священнослужителя, увидел церковь с красивым убранством и сразу понял, что идет панихида, панихида по его безмолвному телу.

Вся его семья собралась на прощание. В черных одеждах они были такими несчастными и подавленными. Но ему совсем никого не было жаль. Все его существо занимала только одна мысль: ему надо готовиться к чему-то новому и пугающе неизвестному, готовиться к длинному и непростому пути, который он даже не мог себе представить. Все земные чувства, как ему казалось, ушли вместе с его телом. Боль телесная унесла с собой боль духовную. Пока длилась панихида, а это казалось бесконечно долгим, тьма не смела унести его снова в мир безнадежности и страха. Он хотел, чтобы земная жизнь, хоть в таком виде, продолжалась долго, бесконечно долго, он не хотел снова испытать этот черный страх, ужас, теперь уже наверняка навсегда.

Но все имеет свойство кончаться. Вот уже процессия медленно двигается к кладбищу рядом с церковью, к тому самому, где похоронены его предки… Вот его гроб, и он видит это со стороны, медленно опускается в землю. Вот забрасывают крышку землей, и глухой стук наполняет сознание безысходным ужасом. Вот и склоненная фигурка его несчастной жены распрямляется и медленно, всхлипывая от бесконечных слез, бредет к выходу мимо бесконечных крестов. И вдруг тьма снова накрыла сознание Гарри, но страха уже не было, он почувствовал, что будет и свет.

Теперь он летел в небесах быстро, как птица. Нет, еще быстрее. Он был высоко над землей и, казалось, снова обрел тело. Сколько прошло времени с той поры, как его похоронили? Осознанного времени? Он не мог вспомнить. Он стал другим и, казалось, стал частью времени и бесконечности, словно все миры стали для него чем-то знакомым и были знакомы всегда. Он становился то птицей и мог видеть ландшафты земли, то ракетой, разрезающей неизвестность Вселенной. Он понял, что уже не был тем Гарри и даже не вспоминал о том, земном пути, который был таким привычным и знакомым. Он становился то кометой в безжизненном космосе и чувствовал себя путником, стремящимся к неизведанному солнцу. Он не чувствовал ни холода, ни страха, он был и сторонним наблюдателем, и одновременно участником жизни Вселенной. Лишь временами вдруг промелькнувшая мысль и всполохи воспоминаний о знаниях, полученных в прошлой жизни, могли найти в мысли хоть какое-то земное объяснение материи и пустоте, которые его окружали.