Душа Гарри вспоминала чувства и ощущения того, еще живого человека. Он вспоминал с огромным напряжением то время, когда волею своих поступков, судьбы или злого рока оказался в больнице. С того момента, когда он безуспешно и преждевременно хотел уйти из жизни, прошло три года. И теперь, проживая вновь те события, он видел только мрак, и ни свет, ни звук не могли нарушить эту пустоту. Душа Гарри уже была не на шутку напугана тем, что до этого хоть что-то незначительное или быстро проходящее возникало в памяти, а теперь нет ничего, вообще ничего. «О, а может мне нужно вернуться и посмотреть на свою жизнь еще раз?» – с ужасом думал Гарри. Но снова ничего не происходило, была лишь беззвучная тьма.

Вдруг Гарри что-то уловил. Даже не услышал, а, скорее, почувствовал, словно третьим глазом, ощутил всем своим существом, но не картину происходящего, не чувства и не звук. Как будто что-то вызывало волну изменений, дуновение неощутимого эфира, игру полутонов черной дыры, в которой он оказался. И снова все стихало и становилось безмолвным. Но вот опять с надеждой и желанием он уловил почти не заметное изменение, вот снова и еще, еще. Теперь он начинал понимать, сквозь тьму безмолвия чувств, что это был звук, слабый, едва различимый, но он был. И с каждым разом звук становился чуть сильнее. Звук трансформировался и иногда казался знакомым, иногда вызывал печаль, иногда радость. Гарри начал снова ощущать эту жизнь, начал чувствовать. Он как будто вернулся из мира теней и полутонов, он возвращался в жизнь. И вот, слава Господу, кинолента его жизни, представшая взору души, из черной стала превращаться в серую. Снова появились и мелькали яркие картинки, сначала редко, потом все чаще и чаще. Вдруг время замедлилось, и Гарри снова смог различать тот прошлый мир. Он был еще очень слаб. Он лежал на больничной койке, а рядом стоял ангел в образе очаровательной молодой женщины. Она держала в руках тарелку и медленно кормила Гарри с ложечки.

– Вот, еще ложечку, – уговаривала она с улыбкой. – Молодец, так, еще одну. Давай выздоравливать, нужно кушать. Так, молодчинка…

Тут дверь палаты отворилась, и на пороге показалась целая делегация. Впереди шел солидный мужчина во всем белом, даже его волосы были седыми. Гарри было тяжело поворачиваться, но краем глаза он разглядел еще нескольких человек, зашедших к нему в палату, видимо, врачей.

– Ну, мисс Ричардсон, кто бы мог подумать! Вы выросли в моих глазах! Такой безнадежный случай… Мы просто в растерянности… Я просто поражен! Позвольте высказать слова… – седой мужчина запнулся и на миг задумался, потом, как бы вспомнив что-то, продолжил, обращаясь к своим спутникам: – Господа, посмотрите, вы видите настоящее чудо! Такого не может быть, я с таким не встречался. С таким диагнозом… наша фея чудесным образом вернула его к жизни… Поразительно! Это просто чудо!

– Да что вы, профессор, не стоит так преувеличивать. Ну, право, вы меня очень смутили. Все мои достижения и знания, профессор, вы же знаете…Только благодаря вам, – розовый румянец залил щеки молодой женщины. От смущения она опустила глаза, и было видно, что от волнения она больше ничего не сможет сказать.

Явно довольный светило науки задал еще несколько вопросов лечащему врачу, потом несколько минут разговаривал, как понял Гарри, со студентами-практикантами. Гарри не знал, о чем они говорили, да и совершенно не понимал ни медицинских терминов, ни названий лекарств, ни латыни. Но по дальнейшему монологу профессора осознал, что восхищения достойна та прекрасная женщина, которая кормила Гарри с ложечки, и что она сотворила чудо: безнадежный больной стал поправляться и уже начинал самостоятельно есть.