Ни грустных глаз,
Ни злобного оскала.
Лицо – как камень.
Вспыхни!
Освети!
Нет божьей искры…
Но она искала
И сердцем не сумела не найти.
Кто долгождан, тот и за это ценен,
И тут уж суть, пожалуй, не важна.
– Как – полотер?
Он должен быть на сцене!
Да, да! И это сделает она.
Имея рост и молодость, надейся —
Когда-нибудь сыграешь все равно.
И в роли бессловесного гвардейца
Герой на сцену вышел в «Сирано».
Пускай ему не пели дифирамбов.
«Доспехи» снял, от счастья чуть дыша.
Еще один убит огнями рампы.
Наденьте траур, добрая душа.
6
Смешно и больно.
Время тает, тает…
Ну что ж.
Весна – она спешить права.
И с каждым днем быстрее облетает
Седая календарная листва.
Еще вчера стекло —
В морозных фресках,
Но слышите, как где-то вдалеке,
Вдруг охнув,
Раскатился гулким треском
Бугристый лед на дрогнувшей реке.
Как будто где-то оборвало тросы,
И сила бродит, слабых мест ища.
Минута…
Две…
И вздыбились торосы,
Аршинными торцами скрежеща.
А через день уж снегу негде деться,
И солнце вот-вот вырвется в зенит.
Помедли время!
Дай хоть оглядеться!
Как воздух оглушительно звенит,
Как звонко в кроны
Кровь земли стучится
Как сердце рвется вдаль,
В поля,
В бега!..
И по Оби все мчится,
мчится,
мчится
Последняя холодная шуга.
Глава четвертая
1
Не объяснить, пожалуй, в чем причина,
Не указать, которого числа,
Но если я действительно мужчина,
То зрелость
После армии пришла.
Привет-поклон тебе, казарма взвода,
Треклятый плац, привет тебе, привет!
Вы мне растолковали
За три года,
Чего не мог постичь я
Двадцать лет.
Припомнишь все —
Что лестно, что не лестно…
Но я скажу, и мог бы повторить,
Что армия – единственное место,
Где учат делать, а не говорить.
Чабрец у скатов.
Щавель бородатый.
На лысых сопках – камни-валуны.
И вдруг – казармы.
Здесь живут солдаты —
Великие работники страны.
Сквозной забор.
Ряды кленовых прядок.
Два-три насмерть застриженных куста —
Сухой геометрический порядок,
Солдатская святая чистота.
Клюют носами в сук вороны-сони —
Сегодня жди добавочных костей:
Согласно древних правил, в гарнизоне
Большим обедом потчуют гостей.
В гражданке что —
Хоть с полдня и до сна ешь.
А тут команда – встань и не ворчи.
О! Да тебя не сразу и узнаешь.
– Ну, как, герой, казенные харчи?
Стоит он, чуть сутулясь от укола,
С лицом сурово-важным, как мандат.
А тальи нет.
И гимнастерка колом —
Типичный начинающий солдат.
Ему еще и строй – большое бремя.
Что там харчи?
– Тут дело не в харчах.
– А в чем тогда?
– Да вот… Уходит время.
Не вышло, видно, из меня врача.
Все моем, чистим, словно перед свадьбой,
Устав зубрим, шнурки из кожи вьем.
Что день грядущий мне готовит, знать бы
– Всему свой срок.
Увидим, доживем.
2
Мое сравненье – не большая новость.
Никто не станет отрицать того,
Что если служба – это как бы повесть,
То карантин – лишь азбука всего.
В нем аз —
Конец развинченной походке.
В нем буки —
Шомпол, ветошь, карабин.
В нем веди —
Философия обмотки
И тьма не мене сложных дисциплин.
А дальше —
Цепь запретов и наказов,
Где крепче стали каждое звено:
Беречь мундир.
Не обсуждать приказов.
Учить уставы.
Не быть болтуном.
Иметь в ушанке нитку и иголку.
Знать назубок мортиру и ТТ.
Не пить.
Не ныть.
Не бегать в самоволку.
Быть честным, смелым, сильным
И т. д.
Мне б написать в картинах эти звенья.
Но я начну,
Чтоб не пропал замах,
Военной жизни первые мгновенья
С второго оформления бумаг.
3
Армейский писарь, щеголь и повеса,
Ладонью лоб нахмуренный потер
И записал:
«По роду службы —
Слесарь,
А по последней должности —
Актер».
Не то, чтобы его вгоняли в слезы,
Но плоскостей был океан пролит.
Обшучивать подобные курьезы
Веселым людям сам господь велит.
Но мы пока оставим юмористов.
Важнее то, что он один в полку
Из всех новоприбывших металлистов