Зигмунд не мог спокойно смотреть, что происходило во круг, но изменить что-то не в его силах, он смиренно выполняя свою работу врача, и мог лишь помогать выживать солдатам в адских условиях. Под страхом смерти он приносил замученным военнопленным воду и хлеб, а затем дома у себя в квартире рыдал от безысходности, заливаясь слезами, оплакивая героев.

Все что увидел и услышал он записывал, истории с людьми разных национальностей и вероисповеданий. Он долго хранил все записи у себя, так и не успев передать своему другу Федору, то ли боялся огласки и преследования, то ли просто думал, что это никому не нужно. Главное, что Отто сохранив архив отца, наконец решился передать своему другу писателю, может и пригодится для книги.

Давние друзья сидели за столом на отрытой веранде и пили чай с мятой. Они не виделись несколько лет, и сейчас за чаем вспоминали свои молодые годы, своих отцов, да и в жизни каждого произошли события хорошие и плохие, поэтому разговору не было конца и края. Рядом с ними на полу лежал здоровенный немецкий дог и слушал старикову речь. Пес все время поднимал то одно то другое ухо, как будто понимал, о чем шел разговор, иногда он громко лаял, когда хозяин повышал вдруг голос и пес отвечал ему в ответ. После семи часов к ним зашла соседка фрау Марта и принесла пирог с рыбой, она была приятно удивлена нежданному гостю из России, включившись в беседу, она так и просидела до позднего вечера с ними.

Николай Федорович возвращался в Россию. Летев в самолете, он ворошил свежие воспоминания об Отто, о теплом приеме и хорошей погоде, им снова удалось съездить на рыбалку, погулять по старой набережной, правда в этот раз без пива. Он сидел в своем кресле в обнимку с потёртым портфелем, и мысленно перелистывал в голове страницу за страницей, перечитывая истории о войне, со слезами на глазах. Подошедшая стюардесса поинтересовалась все ли в порядке, и Николай Федорович попросил немного воды, что бы запить таблетку. Выпив лекарство, он уснул, так же крепко прижав к себе бесценный клад, который вез в Россию.

Глава 17

Ночь перед выпуском свежего номера газеты далась Светлане не легко. Крутясь в своей постели и не находя сна и места в ней, она лежала и думала, что же она наделала. Вспомнив подруг, как испуганно они смотрели на нее, сон и вовсе пропал. Она встала и поплелась на кухню выпить успокоительного, Ричи, завидев хозяйку вяло зевнул и не шевельнулся с места. – «Какого черта я делаю?» – спрашивала она себя. – «И почему у меня такой характер, всегда мне больше всех надо, а что если я не права и меня с треском выгонят с работы. Господи!» – она заглотнула таблетку запив ее водой. – «Я просто уверена, что письмо так и провалялось бы еще год, пока не нашелся смельчак вроде меня, но ведь дирекция должна была знать о нем, все письма регистрируются а сомнительные идут через верх. Все это странно конечно, ведь кто-то подложил его ко мне на стол вместе с кучей остальных писем и документов, либо кто-то трусливый, но честный, либо полная скотина, которая хотела меня подставить.» – Светлана пересела ближе к мокрому от дождя окну. – «Наверное хорошо быть набитой дурочкой, с мозгами с грецкий орех. Ладно, дело сделано, что теперь, отступать уже нет смысла, завтра все откроется и выльется наружу.» Дождь бил в окно с такой силой, что голова разрывалась. – «И как можно заснуть под такой звон,» – обхватив голову руками она смотрела на залитую водой улицу, присмотревшись, она разглядела молодую парочку сидевшую под детским грибком-песочницей, жавшихся к друг другу, – «Вот точно влюбленные дурочки, как мы когда то с Сашкой…» При приятных воспоминаниях о счастливом времени с мужем, на глазах у Светы появились слезы. Вернувшись в постель, и покрутившись еще с пол часа, таблетка начала действовать, Света наконец уснула.