– Куда ты собралась?

– Иду встретиться со своим агентом. Хочу вернуться к работе.

Ее голос звучал отрепетированно. Фрэнку нужно было многое наверстать.

– О чем это ты?

– Мне нужно снова играть. Без этого я не я.

– Что тебя на это натолкнуло?

– Ты имеешь в виду, почему это заняло у меня так много времени? Ты серьезно спрашиваешь?

Он улыбнулся, но не осмелился ответить. Все, о чем он мог думать, – это о работе, которая у него будет на следующей неделе: реклама безлактозного спреда. Еще был шанс на съемки шоу в Белфасте в следующем месяце. Кто будет присматривать за детьми, если она пойдет по кастингам? Ему нужно быть осторожным.

Джимми забрался к нему на колени, схватился за лицо:

– Папа, папочка, мы можем остаться дома. Мне все равно.

Фрэнк его скинул:

– Обувайся, Джимбо. Сейчас же.

Джимми выскользнул из комнаты. Фрэнк провел пальцами по волосам и встал лицом к лицу с Лиззи:

– Да. Да! Тебе нужно работать. С твоим-то талантом.

Лиззи выдохнула. Ее глаза опухли от вчерашних слез.

Он подошел к ней, широко раскинув руки, но она обошла его стороной.

– Не сердись на меня, пожалуйста, – взмолился Фрэнк. – Ничего не было, ясно? Я был не в себе. Я люблю тебя. Я схожу от тебя с ума.

– Откуда ты знаешь, что ничего не было, если не можешь вспомнить?

– Если бы я изменил тебе, я бы вспомнил.

– Ты схватил Еву за лицо и засунул язык ей в рот. Ей пришлось тебя оттолкнуть. А потом ты поцеловал Шэя.

Для Фрэнка это стало новостью.

– Шэя?

– Ты опозорил меня перед нашими друзьями. – Она была готова снова заплакать.

– Кажется, еще больше я опозорил себя самого, – сказал Фрэнк. – Не знаю, что ты со мной делаешь. Я несчастен, Лизбет. Я добивался полной отключки. Чего угодно, лишь бы заставить демонов замолчать. Ты знаешь, как это бывает.

– Кажется, твои демоны только и хотят, что тебя развлекать.

Снизу доносились крики Джорджии и Джимми: они ссорились, их голоса сливались в визгливый хор. Вот-вот дойдет до шлепков и щипков. Лиззи навострила уши, пытаясь определить, сколько у них осталось времени.

– Эй, ну перестань. Это несправедливо. А сама-то ты, Лиз?

Фрэнк почувствовал, как скрипнул зубами, пытаясь улыбнуться.

– Что?

– Ты вовсю клеилась к Конору с Шэем, проворачивала эти тактильные актерские штучки, которые ты делаешь, когда пьяная. Не говорю, что они жаловались. Такая уж это была ночь. Мы отрывались вовсю. Все мы. Уж это я помню.

Лиззи была младшей из пяти детей, и это было заметно: она верила, что все ее обожают.

Лиззи явно пыталась придумать возражение:

– И что Шэй делал в нашей комнате? – Ее глаза расширились: он почти мог слышать ее внутреннюю панику. – Шэй тебе рассказал?

– Он сказал, что ты была расстроена, и я нашел в кровати длинный каштановый волос.

Лиззи на мгновение сгорбилась, но затем выпрямилась:

– Когда я не смогла тебя найти, то написала ему. Мы оттянулись. Одна из лучших ночей в моей жизни. – Она прищурилась и тихо вздохнула. – Ты знаешь, у него на коже нет ни одной отметины, даже веснушки…

– Это потому, что он ребенок.

Лиззи хихикнула.

Он снова потянулся к ней, но она отвернулась.

– Вы опаздываете в школу, и не забудь про Полу. Я обещала, что ты сегодня к ней зайдешь.

Он слушал ее удаляющиеся шаги.

Начальная школа на Вашингтон-стрит была как домашняя поделка: россыпь викторианских зданий из красного кирпича, модульных вагончиков и деревянных сараев, в которых хранились всякие мелочи, вроде ангельских крыльев для рождественского спектакля, которые не использовались с тех пор, как их многоконфессиональная школа стала более уважительной к различным культурам. Добраться до Саут Серкулар Роуд с детьми занимало десять минут пешком, но времени на это не оставалось. Он закинул их на свой велосипед: Джимми в детское кресло сзади, а Джорджию на раму. Они приехали, когда в класс пробиралась последняя стайка детей. Джорджия дала деру, не попрощавшись: она ненавидела опаздывать. Фрэнк снял Джимми с велосипеда, но когда попытался поставить его на ноги, тот осел на землю безвольной кучей.