Очень скоро, женщины с которыми познакомила меня Эрика, стали для меня по-настоящему близкими, мы словно были семьёй. Мне нравились их негласные правила. Они никогда не ругались выясняя всё на словах, всегда поддерживали друг друга и не давали матёрым зечкам унижать и обижать своих.

Я всё больше смирялась со своей участью, но продолжала с нетерпением ждать суда, мой адвокат давал хорошие прогнозы, особенно после того, как я рассказала ему всю правду, о том что это Ирвин умолял меня, взять вину на себя. Дэвид, как и Эрика, сказал, что шансы на нашу победу в разы увеличились и я каждый вечер молилась о том, чтобы так всё и вышло.

В один из повторяющихся одинаковых дней, во время обеда я заметила, что женщины сильно взволнованы, причём все, не только из моей камеры. Я смолчала за обедом. Ну когда мы вернулись в камеру, я спросила у своих подруг причину общего беспокойства.

Гвен рассказала мне страшные вещи. Оказывается из отпуска вернулся начальник тюрьмы, который по сути являлся похотливым насильником. По ночам он мог заходить в любую камеру и овладевать любой заключённой. Сопротивляться и просить о помощи было бессмысленно, всё равно никто не заступится. Уже давно было заведено правило, что когда Райан заходит в камеру и выбирает в очередной раз свою жертву, все остальные отворачиваются к стенке и молчат, делая вид что спят.

Эта информация повергла меня в ужас, а я боялась, что когда-нибудь может наступить и моя очередь…

Все мои новые подруги были замечательные по-своему, но больше всех я привязалась к Эрике и Марии.

Эрика была доброй и улыбчивой, всегда во всём и всех поддерживала, её услугами массажистки даже часто пользовалась другая группа женщин, которые были здесь уже не впервой, заматеревшие, остервенелые и державшиеся обычно особняком от нас. Естественно не за бесплатно, с тех женщина она всегда что-нибудь имела, но нам всегда помогала за спасибо.

А Мария была совсем необыкновенной женщиной. Из нашей компании, она была самой старшей ей было сорок два года и она мне напоминала шанхайских монахов. Она была мудра, очень спокойна и невозмутима. Говорила обычно немного, часто медитировала, погружаясь в свои мысли и ничего не замечая вокруг себя. Я всегда с нетерпением ждала, когда она заговорит, мне нравился её голос и слова, вроде бы очень простые, но такие правильные. Для меня её мысли и рассуждения, стали настоящим кладезем знаний и мудрости.

Я вообще не понимала, как эта женщина могла оказаться в тюрьме, сама она не рассказывала, а спросить у неё мне почему-то было неловко, другие девушки тоже отмалчивались.

Я осознанно начала заниматься с остальными своими подругами, изучала язык, слушала выдуманные, захватывающие истории от нашей писательницы, исправно занималась йогой и медитацией. Но больше всего мне нравилось, когда Мария проводила духовные практики.

Я никогда раньше в это не верила и считала полной ерундой, думала что таким образом, шарлатаны выкачивают деньги из наивных людей, но Мария была другая.

Она учила быть нас сильными, учила избавляться от злости и ненависти, уметь прощать и признавать свои ошибки, видеть свет даже в полной темноте, быть добрыми и человечными в любых ситуациях, даже если это кажется невозможным.

Матёрые зечки со смехом и издёвками, называли нас сектантками, они много сквернословили, курили и в основном проводили время за настольными играми. Других интересов у них похоже не было, поэтому я была очень рада и благодарна, что в тот день Эрика подошла ко мне и привела женщинам, которые стали моей семьёй. Все они, абсолютно бескорыстно что-то мне давали, ничего не прося взамен. Я даже начала брать у Лилит уроки рисования, хотя всю жизнь думала, что совершенно к этому не способна, творчество меня увлекало, расслабляло и вдохновляло. Каким-то образом, Марии удавалось раздобыть всë для наших занятий. У нас всегда в достатке были тетради, карандаши и разные обучающие и художественные книги, которых в тюремной библиотеке я никогда не видела. Я не лезла с расспросами наши наставница, справедливо рассуждая, что если она захочет, то поделится этим сама.