Интересно, что Оливарес убедил в своей искренности не только англичан, но и хитрого Гондомара, который хвастливо спросил, не оказалось ли теперь чистой правдой всё, что он писал из Англии об истинном желании короля Якова женить своего наследника на инфанте, и не выказали ли они с Бристолем себя честными людьми.

– Да, – со скрытой иронией ответил граф-герцог, – теперь вы оба можете произнести своё: «Nunc Dimitis» («С тем отпускается») и больше не беспокоиться об этом, разве что требовать награды за свой успех.

Оставив Карла в доме английского посла, Оливарес и Бекингем с Портером в качестве переводчика снова сели в карету и в сгущающейся темноте отправились в сады за дворцом, чтобы обсудить детали предстоящей личной беседы, которая должна была состояться этой ночью между Филиппом IV и принцем Карлом. В то время как карета проезжала по зелёным аллеям сада, к ним подошёл мужчина без сопровождения в плаще, скрывающем его лицо, со шпагой и кинжалом на боку.

– Это король, – сказал Оливарес, обращаясь к удивлённому Стини.

– Возможно ли, – воскликнул Бекингем, – что у вас есть король, который может так ходить? Какое чудо!

После чего, выпрыгнув из кареты, он опустился на колени и поцеловал руку юному Филиппу. Снова усевшись в карету, вся компания, теперь уже в сопровождении короля, проехала по тихим тёмным улицам столицы, поскольку было десять часов вечера, к Прадо, где принц Уэльский вместе с Гондомаром, Бристолем, Астоном и Коттингтоном в другой карете ожидал их прибытия. Обнявшись, король и Карл затем вернулись в карету, оставив Бристоля в одиночестве, и более получаса беседовали о всяких пустяках в темноте под деревьями набережной. С того момента Бекингем и Оливарес по соглашению поменялись должностями: первый стал главным конюшим при дворе Филиппа IV, в то время как граф-герцог сопровождал принца Карла. В соответствии с этой идеей апартаменты во дворце, занимаемые Оливаресом, были спешно и с большим великолепием подготовлены для пребывания английского принца. Пока же шёл их ремонт и меблировка, Карлу было предложено перенести свое жильё в монастырь Святого. Иеронима в Прадо, куда короли Испании обычно удалялись во время траура и перед официальным въездом в столицу. Тем не менее, принц-протестант не согласился ночевать в католическом монастыре.

В течение недели, последовавшей за первой встречей нежданного гостя с королём, вплоть до воскресенья 6 марта, которое было назначено для его торжественного въезда в город, Мадрид был охвачен волнением. Недавно обнародованные королевские декреты против всяких расточительств в одежде были приостановлено указом во время визита принца. Улицы было приказано подмести, а дома богато украсить, дабы скрыть всеобщее убожество и грязь под покровом пышных драпировок. Все тюрьмы также были освобождены от заключённых в честь приезда английского гостя.

За неделю ожидания Карл успел навести визит Филиппу в обмен на встречу в Прадо и написать вместе с Бекингемом следующий отчёт своему «дорогому папе и сплетнику»:

– На следующий день наш Малыш пожелал поцеловать руку короля с глазу на глаз во дворце, что было ему позволено и исполнено. Однако король не пожелал позволить принцу войти в его кабинет, но встретил его у подножья лестницы, затем пригласил в карету и прогулялся с ним по парку. Самое большее, что произошло между ними, – это обмен любезностями… Через два дня после этого мы снова встретились в парке с Его Величеством и двумя его братьями; и провели время, наблюдая, как его люди стреляют из ружья по летающим куропаткам и бегающим кроликам.