Сведения были многозначительны.

Наши собственные работы в области атомной энергии были прекращены в начале войны. Ядерная лаборатория Физико-технического института Академии наук, которой заведовал Игорь Курчатов, военных заказов не имела и в 1941 году была закрыта. Часть физиков ушла на фронт, другие выполняли специальные поручения для действующей армии. Сам Курчатов, например, занимался в Севастополе размагничиванием военных кораблей Черноморского флота, потом руководил лабораторией броневых материалов, наивно полагая, что во время войны не до ядерных исследований.

Весной 1942 года правительство получило неопровержимые доказательства тому, что немцы активно продолжают работы с ураном. Когда эти сведения попали к уполномоченному Государственного комитета обороны по науке Сергею Васильевичу Кафтанову, тот рискнул обратиться к Сталину с докладной о необходимости организовать урановые исследования.

Резолюция была положительной.

3 февраля 1943 года Советское правительство приняло решение о возобновлении работ с ураном. Создавалась строго засекреченная «Лаборатория № 2», во главе которой был поставлен Игорь Васильевич Курчатов. Как и его коллеги в Соединенных Штатах, он выбрал для своего будущего котла замедлители из графита.

На три года отстали мы по времени от работ, которые с размахом велись в Соединенных Штатах. Но хотя технические и материальные возможности Игоря Курчатова и его соратников были куда ниже, по темпам исследований русские ученые не уступали американцам. И шеф Интеллидженс сервис был по-своему прав, выделяя эти работы в особое наблюдательное производство.

Командир танкового батальона, майор Отто Баденхуб, стал набираться еще с обеда и сейчас находился в той стадии опьянения, после которой либо буйствуют, либо заваливаются спать.

Надо отдать ему справедливость: пить майор Баденхуб умел. Внешне он почти ничем не отличался от офицеров, сидевших в малом зале знаменитого кёнигсбергского ресторана «Блютгерихт», расположенного в замке Альтштадт.

В зале было пустынно, и майор сидел один за столиком в углу. Перед ним стояла наполовину опорожненная бутылка с коньяком и лежала погасшая трубка. Время от времени майор наливал содержимое бутылки в высокую рюмку, залпом выпивал и принимался сосать погасшую трубку, тупо уставившись в пространство перед собой.

Постепенно ресторан «Блютгерихт» наполнялся офицерами в зеленых мундирах вермахта и в черных войск СС. Свободных мест становилось все меньше и меньше. Дошла очередь и до столика Баденхуба. К нему подошли двое – маленький майор с большой плешью, рыжими усами и наметившимся брюшком и высокий подтянутый обер-лейтенант.

– Здравствуй, Отто, – приветствовал маленький майор Баденхуба. – Не возражаешь, если мы нарушим твое одиночество?

Тот мотнул головой и молча протянул руку.

– Знакомьтесь: майор Отто Баденхуб – обер-лейтенант фон Герлах.

Фон Герлах щелкнул каблуками, майор медленно оторвал зад от стула и снова тяжело плюхнулся обратно.

К столику спешил обер-кельнер.

– Подождите, – сказал низенький майор. – Дайте нам отдышаться и привыкнуть. И потом, заказывать будет наш приятель, который подойдет через десять минут. Впрочем, принесите пока по рюмочке кюммеля.

Из большого зала послышались звуки оркестра: началась вечерняя программа. В дверях появилась большая группа эсэсовцев и принялась рассаживаться за банкетный стол, заказанный, очевидно, для них заранее.

– А вот и Вернер фон Шлиден, – сказал низенький майор Генрих Махт, комендант одного из кёнигсбергских фортов.

Обер-лейтенант тоже увидел Вернера: гауптман медленно пробирался меж столиков, высматривая приятелей, и махнул им рукой.