Продолжая говорить по телефону, сэр Уэндерли сел за стол и взялся что-то править на листе бумаги, уже наполовину заполненном его мелким почерком. Наконец, он положил трубку на рычаг, отложил бумагу, поднялся с места и представился девушке. Видя его неважное настроение, она попыталась поздравить его с юбилеем, но он неожиданно прервал её. Взяв в руку бумагу со стола, он перечитал написанное и одним резким движением передал листок бумаги Долорес со словами:

– Возьмите и отдайте моей жене. Скажите ей, что это моя воля.

Не успела Долорес бросить взгляд на оказавшуюся в её руке бумагу, как сэр Уэндерли принялся ходить взад-вперёд по кабинету и ругать невидимого собеседника осипшим от волнения и недовольства голосом:

– Ну надо же, какое низкое предательство! Они хотят меня обесчестить и разорить! Сколько сил потрачено напрасно! Читайте, милое дитя, не обращайте на меня внимание…

Долорес снова попыталась вчитаться в переданный ей текст, но из-за охватившего её волнения буквы, которые автор письма будто нарочно округлял и украшал завитками… эти буквы заплясали у неё перед глазами, и вдруг сэр Уэндерли отвернулся к окну, достал из внутреннего кармана револьвер и на глазах Долорес, полуобернувшись, без паузы и без лишних слов выстрелил себе в грудь. От неожиданности Долорес выронила бумагу и, не думая больше ни о чём, бросилась к упавшему джентльмену. Но у него на губах уже выступила розовая пена, сквозь которую он, будто выталкивая из груди слова, с трудом проговорил:

– Позовите мою жену. Позовите Дору…

Долорес бросилась прочь. Она пробежала по пустынному коридору, затем спустилась по лестнице и попала в объятия старого лакея, который попытался выяснить у неё причину столь неожиданного бегства.

– Мадам! – закричала Долорес показавшейся из столовой Доре, – Ваш муж там… застрелился!

Миссис Уэндерли резко взмахнула руками и, цепляясь за дверной косяк, как-то некрасиво завалилась набок. Она была в обмороке. Служанки тут же окружили её, кто-то побежал за нашатырём. Хромой старый лакей ещё раз заставил Долорес повторить её слова, а потом, дав поручение молодому привратнику, деревенскому парню, тоже прибежавшему на крик, звонить врачу и после врача в полицию, поспешил так, как позволяли спешить его ноги, одна из которых не сгибалась в колене, вслед за Долорес вверх по лестнице в кабинет своего хозяина. Долорес, забежав вперёд, подождала его наверху, чтобы не оставаться с телом хозяина наедине, и они вошли в кабинет вдвоём. Тело лежало на том же самом месте, только взгляд сэра Уэндерли, обращённый в потолок, был уже неподвижен. Лакей проверил у него пульс и сокрушённо покачал головой. Долорес сначала смотрела на него с надеждой, но, поняв всё без лишних слов, подошла к бумаге, которую уронила, когда убегала, и с обречённым видом подняла её.

Всех тем временем охватила паника: кто побежал встречать врача, кто за водой, несколько человек окружили очнувшуюся Дору, лакей не по одному разу рассказывал про увиденное в кабинете… В суматохе забыли предупредить гостей, и они прибыли к назначенному часу. Полиция ещё была в доме, а врач только собирался уходить. Сомнений в причине смерти не было – огнестрельное ранение в грудь. Все присутствующие в один голос признались, что не могли предвидеть и даже не подозревали о каких-либо причинах самоубийства. Но зато о ней сообщало письмо, которое покойный передал Долорес перед смертью. В нём было сказано следующее:

«Всему виной плачевное состояние дел, сложившееся в азиатском отделении моей компании. Проходимцы обокрали меня и поставили под угрозу отношение инвесторов ко мне на этом рынке. Удар слишком чувствительный, чтобы я мог так легко его пережить. Покрыть принесённые инвесторам убытки – это мой безусловный долг, и я бы хотел, чтобы мои наследники его погасили, если он останется после моей смерти».