Однажды, выйдя во двор погулять, Гаврил увидел Офелию. Была уже зима, и она, расчистив скамейку от снега, сидела на ней, точно дожидалась кого-то. Грохов набрался решимости и прямиком направился к ней.

– Привет! – сказал он.

Захлопав ресницами, на которые, плавно кружась, оседали белые хлопья снега, она посмотрела на него так, как будто бы все шло своим чередом, и за последнее время ничего особенного, вообще, и между ними, в частности, не случилось. Они, как и раньше, встречались каждый день, чтобы вместе выполнить уроки.

– Ну, умник!.. Что? Много пятерок нахватал? – вместо ответного приветствия спросила вдруг Офелия.

– Сама догадайся! – не растерялся Гаврил. – А ты, сколько по арифметике «трояков» схлопотала? А то, может, и того хуже…

– Ой, не могу, умник! Ты меня рассмешил!

– Это – чем же? Примеры-то и задачки тебе всегда были не по зубам! Я это лучше, чем кто-нибудь другой знаю!

– Хочешь сказать, что кроме тебя мне теперь и помочь некому? Так, что ли?

– А, как же – еще?

– Много ты о себе мнишь, умник! Есть кое-кто, кому ты и в подметки не годишься!

– Неужели? Так, он в вашем классе учится?

– Нет, не в нашем!

– Тогда, кто – это? Я его знаю?

– И – очень хорошо!

Сунув ручонку под шапку-ушанку, Гаврил задумчиво почесал затылок.

– Понятия не имею, о ком ты говоришь! – наконец, честно признался Грохов.

– А вот и он идет! Легок на помине! – в восторге воскликнула Офелия и показала рукой за спину Гаврила.

Обернувшись, к своему полному разочарованию он увидел Витьку.

В кафе стоял легкий полумрак, но это не помешало Грохову, как следует, рассмотреть все его достопримечательности. Конечно же, перво-наперво его внимание привлекла ярко освещенная круглая сцена с шестом посредине. Она располагалась в самом центре зала, точно полуостров, далеко простираясь в глубь залива, и соединялась с берегом тонким перешейком. Пока что, сцена была пуста. Близко к ней теснились столики, за которыми распивали спиртное, не забывая про всевозможные и, на первый взгляд, довольно прилично сервиро-ванные блюда, гости заведения.

– Скоро начнется! – заговорщически сообщила Анжела.

– Что начнется? – не совсем понял Грохов.

– Представление!

И с усмешкой глядя на озадаченное выражение лица своего спутника, она спросила:

– Ты – что, с НЛО случайно выпал, когда с марсианами на Альфа Центавру курс держал, дядя?

– Я? – совсем растерялся Гаврил.

– А – что, кроме нас с тобой за нашим столиком есть еще кто-то?

И Анжела стала нарочито зыркать по сторонам, как будто и впрямь искала кого-то.

– Может, он под стол залез, а я и не приметила? – съязвила она, и, отдернув край скатерти, заглянула под стол.

Грохов на мгновенье вспыхнул до корней волос. При этом складки возле его рта обозначились резче.

– Ты дурочку-то из себя не строй и из меня дурака не делай!

– Ну, что ты, дядя! Это я так, косточки размять!

– То-то! А то: с НЛО выпал! Разве, по мне не видно, что я на Тунгусском метеорите из другой Галактики прилетел!

Даже в полумраке Грохов отчетливо различил, как голубые глаза Анжелы сделались темно-синими.

– Может, ты перестанешь сидеть, как на собственных именинах! Вина нам нальешь! Или у вас там, у пришельцев, за девушками не принято ухаживать?

Видимо, понимая, что спорить с чересчур избалованной вниманием на редкость состоятельных родителей, вечно потакающих ее капризам, и, к тому же, вздорной девчонкой было бесполезно, Грохов достал из ведерка со льдом бутыль дорого вина. Он решил, что, раз его бесплатно угощают, так уж лучше и впрямь повеселиться на славу, а не затевать конфликты с этой весьма опасной кошечкой. Что, если и, в самом деле, Тумский, не долго думая, однажды аккуратно выставит его за порог шахты. Возмущенный Грохов, конечно же, спросит его: «За что?» А Тумский ему также коротко и ясно рубанет с плеча: «За все!» И на этом и, в самом деле, все разом закончится. Где тогда Гаврилу искать новую работу? Куда податься? На других шахтах никто не ждал его с распростертыми объятиями. И должность начальника участка загодя ему не приготовил… На всякий случай! Вдруг и впрямь уволят!.. У работодателя-то всегда больше прав, чем у подчиненного! Потому, что денег – больше. Мысленно представив себе подобную картину, Грохов дурацки улыбнулся.