Вскоре граф де Леви закончил разговор и, молча взяв ее за руку, вывел в холл. Там он смог заговорить, но голос плохо слушался его и был охрипшим:

– Мадемуазель, вы, вероятно, думали, что это трагическое событие помешает вам остаться здесь?

– Да. Разве нет?

– Вы останетесь в этом доме. Ваш кузен выполнит то, что обещал мне мой брат, и позаботится о вас.

– Значит ли это, что вы снимаете эту обязанность с себя?

– Я выполняю ее, мадемуазель. Во Франции неспокойно, в Европе тем более. Сейчас вам необходимы покой и безопасность, я дал вам и то и другое… Я представлю вас вашему кузену. Слушайтесь его не только как брата, но как Самого Господа Бога, ибо только он побеспокоится о вас на этой стороне Ла-Манша.

Граф де Леви вернулся в гостиную и через мгновение вышел со своим собеседником, так приглянувшимся Жюли. Она с интересом взглянула на него, чтобы при свете рассмотреть предмет, так занимавший ее в последнюю четверть часа. Вот, значит, кто ее новый тюремщик и благодетель в одном лице! Что ж, были здесь и ямочки на щеках, так нравившиеся Жюли в мужчинах, и глаза. Голубые яркие, лучистые глаза. Она, старательно рассматривая кузена из-под ресниц, подумала, что есть что-то в этих глазах, где плещутся черти… Странно знакомые черти…

– Милорд, это графиня Жанна-Гиацинта де Леви, ваша кузина. Мадемуазель, это сэр Генри, барон Латаймер, граф Олтон, ваш кузен.

Учтивый поклон кузена привел его взгляд к ногам Жюли. Время как-то необъяснимо замедлилось. Кузен выпрямлял спину не торопясь, снизу вверх поднимая глаза на нее, скользя взглядом по ее платью. Жюли в первый раз в жизни порадовалась тому, что воротник закрывал всё и половину шеи. Пауза начала затягиваться, и нужно было продолжать разговор…

Их взгляды встретились.

«Красивый мужчина!» – невольно подумала Жюли и словно отголоском своему немому возгласу услышала «… красивая женщина!» – и мистер Олтон смущенно отвел глаза. Оба замерли в удивлении от произошедшего, и когда кузен решительно взглянул на нее снова, Жюли показалось, что в них двоих попала молния…

Он был красив; это очень ее смущало. Он был ее кузеном – это смущало вдвойне… Они стояли у гроба его отца. Не место и не время было для таких пожаров во взглядах. Невозможным было то, что из смерти может родиться нечто новое, и в то же время так происходило и происходит всегда. Но что-то толкнуло Жюли в грудь слева, будто сердце пыталось сбежать, и она замерла, вдруг услышав, как оно стучит. А этот дьявол в трауре стоял, удивленно глядя на нее, и тоже молчал. И лишь родители остаются слепы, когда что-то происходит с их детьми, – граф де Леви просто продолжил говорить:

– … граф Олтон любезно согласился взяться за дело, предназначенное его отчиму, упокой Господи его душу.