Джейни покачала головой, продолжая улыбаться.

– Нет, – сказала она. – От меня не дождетесь! – Она кивнула девушке, которая принесла ее кофе на стол, и взяла пакетик сахара с маленького фарфорового блюдца, стараясь не встречаться глазами с подругами, но чувствуя на себе их взгляды. – Я только чуть-чуть! – сказала она, разрывая пакетик и уже чувствуя, что будет жалеть. Когда она в последний раз употребляла сахар? Она даже не знала, зачем сейчас высыпает его в кофе.

Все сидели, погрузившись в молчание. Наконец Люси подала голос:

– Но есть и хорошие новости – моя родинка на самом деле оказалась бородавкой, так что, думаю, за это стоит быть благодарной. На йогу сегодня вечером все идут?

Все закивали, и хотя Джейни знала, что не сможет пойти, если Гарри не вернется вовремя, она не стала объяснять. Ее подруги и так в курсе, что это вполне вероятно.

К тому времени, как Джейни вышла из кофейни и завела машину, она уже поняла, что завидует Анне. Осознав эту мысль, она испугалась, что не сможет от нее избавиться.

Она попыталась убедить себя, что с работой заскучала бы по подругам и таким посиделкам, но их старшие девочки скоро пойдут в среднюю школу. Все изменится. Действительно – ну о чем таком важном они все время говорят? Это так непохоже на вечера, которые она проводила с прежними друзьями в винном баре, в Лондоне, в конце тяжелого рабочего дня, когда Джейни потчевала всех рассказами о своих недавних делах, разумеется, выдавая только допустимую информацию.

Друзья всегда стремились вытянуть из Джейни подробности о начатых и завершенных делах, потому что у адвокатской конторы Джейни было несколько звездных клиентов, но последнее дело вызвало у них особенный интерес. Джейни умела отвечать на трудные вопросы и избегать споров, но иногда все равно втягивалась. Она знала: людей интересует, что она чувствует на самом деле, как ей удается абстрагироваться от работы. Правда заключалась в том, что она с самого начала научилась не думать о жертвах, поскольку если бы о них думала, то не делала бы что надо и как надо. Она научилась смотреть на свои дела так, словно те были выдумкой, художественным чтением. Однако случай, о котором ее так безжалостно расспрашивали, в конце концов доконал Джейни. Он никак не позволял убежать от факта, что это не вымысел – это реальность. В этой точке Джейни пришлось столкнуться с вопросом, который лишал ее сна, сжигая изнутри. Разве после такого можно продолжать работать как ни в чем не бывало?

Джейни ехала по направлению к Лимингтону, понимая, что до сих пор боится: вдруг она однажды включит телевизор или откроет газету и снова погрузится в это дело. За последние пять лет мысли о карьере, которые когда-то вызывали приятное волнение, сменились отвращением и даже – стоило только допустить в сознание эту мысль – отчасти ненавистью к себе.

Решение по пути на гольф свернуть на стоянку у набережной было почти бессознательным, и в течение нескольких секунд Джейни не понимала, зачем съехала с главной дороги и направилась сюда. Но теперь она была здесь и смотрела через реку на офис своего мужа.

С края набережной открывается прямой вид на сверкающие окна, хотя Джейни остается только догадываться, что происходит по ту сторону стекол. Улицу из здания видно, а снаружи заглянуть в него невозможно. Так хитро задумано при строительстве.

Здание выглядело великолепно. Свет отражался от воды и падал на стекла – все так, как и рассчитывалось.

Пять лет назад это здание было спасательным кругом Джейни. Шансом начать все сначала. И все же иногда она смотрела на него и чувствовала, как под кожей клокочет ненависть. Это чувство, которое могло показаться неуместным, означало, что она потеряла все то, что у Гарри до сих пор есть.