У члена нашего правительства по ведомству финансов со всем этим было немало хлопот. Я тоже по ведомству контроля был достаточно занят. Без моего грифа казначей денег не выдавал, как равно и без проверки расходования предыдущего аванса.

Очень неудачно у нас обвернулось дело с нашим ведомством военных дел. Ему, казалось, в походе должна бы принадлежать важнейшая роль: мобилизация, организация частей, сношение с командованием Добровольческой армией. Для разрешения вопросов, связанных со всем этим, требовалось, чтобы во главе этого Ведомства стоял человек достаточно авторитетный. Таким из кубанцев был прежде всего полковник Н. М. Успенский. Но Быч по какой-то причине к нему не благоволил.

Как здесь рассказывалось, при назначении Покровского командующим кубанскими войсками Успенский резко высказывался против этого назначения и заявил о своем уходе из ведомства военных дел в случае осуществления этого назначения. Мы его тогда попросили остаться, но Покровский, видимо, не забыл ему этой оппозиции и при выходе из Екатеринодара он просто не предупредил Успенского о дне и часе выхода, так что занятый делами Успенский запоздал и еле выбрался из Екатеринодара после отхода главных сил. Быч в Шенджие, не видя Успенского, предложил атаману назначить членом правительства по военным делам большого хозяйственника, но мало подготовленного военного из офицеров гвардейского дивизиона есаула Савицкого. И Филимонов, и Быч даже успели до появления Успенского произвести этого Савицкого из есаулов в полковники. Успенский молча снес обиду и отошел от дел. Его участие в налаживании отношений с добровольческим возглавлением в первый период сотрудничества могло бы иметь самое благотворное значение. С начальником штаба Добровольческой армии генералом Романовским Успенский был сослуживцем по Генеральному штабу.

Савицкого же добровольческие генералы третировали просто как неуча и ловчилу при делании своей карьеры. Он, действительно, тут сделался просто подпевалой Быча и усугублял его раздражение против генералов, а те через Савицкого привыкли смотреть, как через кривое зеркало, на всех кубанских деятелей. Семя неприязни, раз заброшенное, разрасталось.

Расположение станицы Успенской для нас было выгодным. Она залегла между двумя железнодорожными путями, от каждого, однако, достаточно удалена: с броневых поездов нас не достать. Мы здесь оставались восемь дней. Армия почистилась, были сформированы новые части из приставших по пути добровольцев или по мобилизации казаков и из тех, которые теперь стали ежедневно притекать в армию.

В Успенской было устроено общее народное собрание на открытом воздухе с привлечением большого количества слушателей, на котором выступал, между прочим, генерал Алексеев, говорил о целях Добровольческой армии, о страждущей Родине, об обязанности каждого верного ее сына послужить делу освобождения Родины от захватнической власти.

Здесь генералом Деникиным как командующим Добровольческой армией была выпушена напечатанная типографским способом декларация, в которой свидетельствовалось, что будущий государственный строй в России армия не предрешает и что он должен быть установлен всероссийским Учредительным собранием, созванным по восстановлении в стране правового порядка.

«Предстоит еще в дальнейшем тяжелая борьба. Борьба за целость разоренной, урезанной, униженной России, борьба за гибнущую русскую культуру, за гибнущие народные богатства, за право свободно жить и дышать в стране, где народоправство должно сменить власть черни. Борьба, если нужно, до смерти.