Тогда председателем комитета был избран адвокат Турутин, «трещетка», как прозвали его в войсковом правительстве, отличался он способностью произносить бесконечные и часто бессодержательные речи.

Комитет вовсе потонул в речах, собираясь на заседания дважды в день – утром и вечером.

На конец нюня назначался созыв общеобластного совета, но произвести подготовительную к нему работу общеобластной комитет был не в состоянии.

Основным вопросом, которым должен был заняться областной совет на предстоящей сессии, всеми считался вопрос о введении земства на Кубани.

Турутин съездил в Петроград за инструкциями по этому поводу и привез оттуда основные тезисы разрабатываемого там проекта нового земства в российских губерниях, но как применить общие положения общероссийского проекта в местной кубанской жизни, Турутин не знал, и вообще в комитете суетились, как бы совершая особый «бег на месте». В Войсковом правительстве только, наверное, старый Скидан был искренним сторонником введения на Кубани земства по общероссийскому замыслу.

И. Л. Макаренко засел на несколько вечеров в областном правлении, написал и лотом напечатал в областной типографии особую брошюру, в которой собрал цифровые данные о суммах, истраченных войском и станичными обществами на постройки храмов, школ, больниц, приютов и пр. Цифры получились очень внушительные, и автор подчеркивал и ценность накопленного имущества, и ценность накопленного опыта за истекшие многие десятилетия, а также и то, как нецелесообразно отказываться от всего своего в пользу нового, не способного наладить работу учреждения.

На общем фоне бесцветности первого Войскового правительства Макаренко был видной фигурой, но являвшаяся иногда у него правильная мысль тонула в бесконечной и витиеватой его словесности. Его призывы к осторожности в принятии нового метода земского строительства, чтобы не погубить достойный всяческого внимания опыт прошлого, исходили из правильного учета предреволюционного положения на Кубани. Но одновременный его поход против «трескучих говорунов» в исполнительном комитете вызывал у тех подозрение о реакционных замыслах не только его, Макаренко, но всей казачьей части исп. комитета, а отсюда устанавливалось взаимное отчуждение.

Идея Макаренко о неотложности для казачества объединиться в Союз (несколько позже – в «Юго-Восточный союз») с одновременными и слишком громко произносимыми воплями о «ползучей вши» с фронта (дезертирах), о необходимости заслонов от нее на рубежах казачьих земель, – способствовали лишь углублению розни среди кубанского населения и к тому же кричать кричали, а практически сами ни с места.

А на улицах Екатеринодара уже шли непрерывные митинги с участием безответственных ораторов из той же самой «ползучей вши», как равно и слушатели были из нее же.

Мыслям Макаренко о необходимости защиты порядка у себя своей казачьей вооруженной рукой противопоставлялась мысль о вооруженной солдатской руке. В начале лета это была простая бравада, а потом стала тягчайшим фактом местной жизни.

Но тут произошло некоторое по времени отвлечение от споров и разговоров и о земстве, и о других вопросах общего строительства. Вскоре по сконструировании Войскового правительства в Екатеринодар прибыли в массе делегаты казачьих частей, побывавшие на Общеказачьем фронтовом съезде в Петрограде (открылся 23 марта 1917 года).

В своем большинстве это была офицерская молодежь в чине не выше есаула[16], и только небольшая часть была из кадрового офицерства, в большинстве же – прапорщики, хорунжие – офицеры производства военного времени.