Станичный сбор поддержал своих депутатов. Областная администрация объявила это «бунтом». Наказный атаман приезжал тогда в станицу, грозил загнать «зачинщиков бунта» туда, «куда Макар телят не гонял» и пр.

О восстановлении именно этой попранной тогда справедливости и попросил теперь меня, вновь избранного депутата, старый атаман.

У станичников вопросы политики неизбежно сводились к земле, и это не только у казаков, но и у другой половины станичного населения. На другой день по моем избрании, вечером ко мне пришел старым знакомый И. В. В-ко, по прозванию «Ноздря Рваная» по причине дефекта одной его ноздри. Потолковав для начала о том, о сем, он перешел к тому же больному земельному вопросу, как я смотрю на дело земельного довольствия не казаков – иногородних. Сам клятвенно меня заверил, что на казачьи юртовые земли иногородние совсем не зарятся, ибо понимают, что казаки, когда пооблегчатся от военной службы, вернутся работниками в свои хозяйства, то им самим еле хватит земли для обработки. Но в отношении крупных частновладельческих участков, общая земельная площадь которых неизменно преувеличивалась, И. В. В-ко держался того мнения, что эта земля должна быть распределена между старожилами иногородними.

Ушел он от меня тогда, как мне показалось, удовлетворенный нашей беседой[10].

В эти же дни я съездил в г. Армавир, торгово-промышленный и административный центр нашего Лабинского отдела, и познакомился с его атаманом, тогда полковником А. П. Филимоновым, впоследствии нашим первым, после революции, выборным войсковым атаманом.

В молодости офицер-кавалерист, окончивший затем военно-юридическую академию, военный юрист (не уклонившийся в свое время от обязанности «казенного» защитника Марии Спиридоновой, а также и казаков-артиллеристов Кубанской батареи, отказавшихся выполнить боевой приказ в связи с усмирением Урупского полка). На посту атамана отдела он стяжал славу незаурядного администратора. Но у меня при свидании получилось не особенно благоприятное от него впечатление. По возрасту он годился мне в отцы. Не поинтересовавшись моим взглядом на создавшуюся революционную обстановку, он с первого слова принялся меня как бы наставлять, каким путем следовало идти казачьим представителям. От беседы с ним у меня осталось впечатление, что сам он не усвоил, какой размах принимала революция. На областной съезд, на который он тоже должен был ехать, он смотрел скорее лишь как на оздоровляющую демонстрацию казачьих чувств по отношению ее остальной части населения области.

В Екатеринодаре мы, уполномоченные представители Кубани, встретились с любопытным напластованием областных властей за сравнительно короткий срок революции.

Последним старорежимным начальником Кубанской области и наказным атаманом Кубанского казачьего войска был генерал-лейтенант М. П. Бабич.

Старая всероссийская власть, отменив институт выборных войсковых атаманов – былое казачье обыкновение, – стала назначать в течение последующих десятилетий не войсковых, а наказных атаманов и, как правило, не из казаков, а вообще из общероссийских генералов. Для Бабича, природного кубанского казака, было сделано исключение во время волнений 1905 года, он, в должности военного генерал-губернатора Карской области, показал себя «решительным администратором» и тем снискал себе доверие верховной власти.

Талантливый фельетонист А. Яблоновский обмолвился тогда в отделе «Родные картинки» столичного толстого журнала «Образование» остроумным сравнением: «назначить генерал Бабича управлять Кубанью в наши дни все равно, что послать разъяренного быка в летний жаркий день в посудный магазин мух выгонять».