— А… — Я теряю дар речи.

— Ванну мне набери.

— Чего? Я тебе не прислуга!

— Тебе же нетрудно.

Бегло гляжу на ванну и офигеваю:

— Ты что, будешь тут мыться? При мне? Тут же даже ширмы нет!

Громов поднимается с кровати, медленно стягивает рубашку с одного крепкого плеча, потом с другого, приближаясь ко мне походкой хищной кошки. Бросает рубашку на барную стойку, упирается в нее ладонями, заставив меня поясницей вжаться в ребро столешницы, и обнажает клыки:

— А чего нам стесняться, Катерина? Ты при мне теперь даже в туалет ходить будешь.

Мой рот мигом захлопывается. Ощущение, словно Громов пожирает меня. Глазами. Лишь бы поскорее добраться до нутра с его сокровищем.

— Гипотетически, — выдавливаю кое-как, не дыша, — я не смою твое добро в унитаз. Это будет самый наитупейший поступок в моей жизни.

— Быстро схватываешь, — урчит он. Устало, расслабленно, но все еще зло. Взглядом обводит мое лицо. Буквально очерчивает, приценяется, годится ли ему такая жалкая банковская ячейка. — Но твоей глотке я все еще поражаюсь. Хотя встречал всякие.

— Кхм… — не зная, как прокомментировать это специфическое признание, ляпаю первое, что на ум приходит: — Так вот почему Инесса так разнервничалась? От зависти?

Жду, что Громов меня за горло схватит, придушит, вспорет, заберет кольцо, а остальное по пакетам расфасует и на свалку выбросит, но он вдруг хохочет, склонившись ко мне еще ниже. Дышит в мою щеку, в ухо и утробно произносит:

— Парфюм у тебя приятный. Необычный.

— А ты раньше думал, что убогие нищенки пользуются освежителем воздуха?

Он склоняет голову, роняя тень на мощное плечо и заставляя меня скользнуть взглядом по литому торсу. Парень проводит много часов в тренажерке. Железо не просто тягает. Он уже состоит из него.

— Болтаешь много, — делает мне замечание.

— Я обычно общаюсь с людьми, с которыми провожу наедине больше пяти минут. Это признак хорошего тона.

— Ты меня манерам не учи, Катерина. Я и так гуманно поступил с тобой, дав тебе время. Хотя прекрасно знаю, что моральный ущерб ты мне не возместишь.

— Вообще-то я рассчитывала, что это ты возместишь мне моральный ущерб.

Он прыскает смехом, отлепившись от меня и отойдя.

— А ты борзая. Будешь тихой — получишь пятьсот баксов. Ванну мне набери, — повторяет свой приказ. — Погорячее.

Пятьсот баксов за три дня плюс питание и проживание… Ради этого можно и напрячься. Наполню ванну, отвернусь и пусть себе хлюпается. Чем бы дитя ни тешилось…

— Можно мне сначала в туалет? — Его изогнувшаяся бровь требует моего объяснения: — По малой нужде. Французское «Круг Гранд Кюве» с нотками пряностей и меда просится наружу.

— Генрих тебя порешит, глазом не моргнув, — предупреждает меня Громов.

— Не волнуйся, кольцо до дверей еще не дошло.

Оставив телефон и сумку на барной стойке, отправляюсь в туалет. Просторный санузел оснащен не только унитазом, биде и двумя большими раковинами. Тут еще есть и вместительная душевая кабина!

— Ты мог бы принять душ, — заявляю я, сделав дело и вернувшись в комнату, где Громов уже в одних боксерах валяется на кровати и бездумно переключает каналы на телевизоре. — Обязательно при мне купаться в ванне? И… И… — Не зная, куда деть глаза, просто бегаю ими по комнате. Бицепсы, пресс с косыми мышцами, мощные ноги, как у парня с рекламы, вгоняют меня в краску. — У тебя же есть раскладушка, да? Или надувной матрас? Эта кровать же не единственная в этой квартире?

— Это не квартира, Катерина. Это апартаменты.

— Простите меня — челядь малограмотную. Но уж больно интересует вопрос нашего ночного размещения на столь скудных квадратах ваших апартаментов. Ты, наверное, поэтому так этим кольцом дорожишь? Чтобы свою жилплощадь расширить?