– И что с ними делаете?

– Избавляемся…

– Как?

– Эээ… Разъясняем им их права и обязанности, а также то, что они были не правы…

Зоркий взгляд императора, не останавливаясь на достигнутом, взлетал всё выше, и выше, и выше:

– А на третьем этаже? Гляжу, рядов там поменьше…

– Там их шестнадцать. Это места для обычных богачей. Для нуворишей в том числе. Ну, и для нормальных римских граждан из среднего класса…

– Сегрегация римского народонаселения?

– Вам это не нравится, мой повелитель? Можем правила отменить и весь народец тут перемешать. Не разобрать будет, кто какого статуса и роду-племени. Вы только прикажите… своим Эдиктом.

– Я чту римские традиции, духовные скрепы и наши устои!

– Тогда давайте называть вещи не своими именами, а нейтрально: это не сегрегация, а разделение на сектора или, к примеру, зонирование… Упорядочением иерархии! Регламентные работы!

– Убедил! Согласен! Можешь же, когда компетентен! А что на самом верху? Ну, вон на том ярусе, который от предыдущих отделён высокой стеной…

– О! Там толчётся всякая шпана, шелупонь, попрошайки и нищеброды! Беднота со своими благоверными и… самые достойные рабы, которых походом в кино… эээ… в амфитеатр облагодетельствуют их лояльные хозяева! Этого уровня в оригинале амфитеатра не было, его пристраивал уже император Домициан, последний из рода Флавиев. Сидеть там негде, хоть кто-то время от времени присесть и пытается – места исключительно стоячие. Чтобы было видно сцену, уклон там сделан не пологий и даже не скатный, а крутой. Кувыркнуться оттуда вниз – запросто, что не раз с чернью и случалось.

– И много навернулось?

– Да кто же их там считал!

– А вот там что?

– Где?

– Ну, вон там, что над самым верхним этажом…

– Там то, что крышей назвать зазорно, и у меня язык не повернётся это сделать, но поименовать выступом, обращённым к небу… или просто макушкой вполне решусь.

– Так это портик! Я вот сам вижу, что это портик, а ты мне мозги пудришь! Вижу, что он с внешней стеной Колизея смыкается и весь амфитеатр опоясывает. Портик!

– Так точно, мой повелитель! Какое вы нашли верное и меткое обозначение оной загадочной сущности!

– Этому термину уже не одно столетие!

– О как! Надо же! Как же я сам за столько лет не догадался, что это он, портик?! – заметался директор-распорядитель. – Оттуда служивые натягивают над Колизеем тент, если случается жара или непогода: дождь, снег или другие осадки.

– Какие другие?

– Эээ… Снег или дождь. В другом порядке… Вон видите, на карнизе самой верхотуры высятся мачты, словно корабельные, к ним тент и крепится. Своими нижними концами эти мачты упираются в камни-«кронштейны», выступающие из стены…

– Мачты вижу, кронштейны – нет!

– Ах, да! Отсюда они не просматриваются! Тогда верьте мне на слово. Я почём зря врать вам не стану!.. Мачты, к которым крепятся канаты, вставлены в отверстия карниза…

– Сегодня над нами тоже тент растянут?

– Коли Юпитер разразится гневом, то да! Парусина у нас всегда наготове. Матросы с близлежащих кораблей по сигналу «тревога!» подняты, с боевого дежурства сняты и в Колизей пригнаны. Ждут отмашки…

– Почему матросы?

– Это их работа тент натягивать. Традиция такая, Флавиями установленная! Что парус натягивать, что тент – мастерство одинаковое нужно. У матросов нет вопросов. Они почитают это за честь, ибо для матросов пребывание в центре Рима вне унирем, бирем, трирем, квадрирем, квинквирем и сексирем, вне их казарм – это как увольнительная, как отпуск, как отдых…

– А среди них нет ли случайно известного всему миру Железняка? Волнительно мне как-то стало…

– Во флоте эти Железняки ещё, может, и остались. Но поскольку от них за версту несёт ржавчиной, то, как только таковые прибывают в Колизей, мы их тут же вычисляем… вынюхиваем – и сразу под нож безо всяких разъяснений прав и обязанностей! Железнякам сюда вход воспрещён! Как нет тут мест и для актёров, для могильщиков и тех, кто прежде работал гладиатором, но с работы по трусости сбежал или вышел на пенсию. Впрочем, все они, кроме Железняков, могут приходить сюда, когда арена превращается в сцену и тут даются спектакли. Главное – не на гладиаторские бои. И да, никаких учредительных собраний в Колизее на всякий случай вообще не созывается, нет такой традиции…