– Чего, «того»? – побледнел и без того бледный Вадик. – Утопили?

– Не. Какой резон? Отработать могли заставить. «Газпромовцы» – то баб себе принесли, а вышибалам… Но это только версия. Не бери в голову, захотят сами позвонят. Им-то по большому счету все равно с кем. С нами или с ними. За тем и шли. Плохо, больничный Наташка теперь не сделает. Кстати, а зачем тебе теперь липовый больничный? У тебя настоящий есть. Еще и круче. Вот – очередное доказательство моей теории. Что даже в плохом всегда есть хорошее.

Вадику опять позвонила мама. Обижалась, что он ей так и не отзвонился. Вадик пробормотал, что не смог.

– Так что у вас с Лерой? Она ничего не говорит.

– Нормально все, ма… Поругались немного. Я у Никиты сейчас.

– А домой собираешься? Первый час ночи уже.

– Правда? Я и не заметил. Не, ма. Я снова у Никиты останусь. Он мне на полу постелет.

Сама Лерка больше не звонила. Ни на трубку, ни Никите. И Вадик пока не собирался. Пускай помучается. Конечно, рано или поздно позвонить придется. В следующее воскресенье, кстати, они собирались в деревню к Алешке и тестю с тещей… Но пока никаких звонков.

Никитиной матушке соврали, что случайно угодили под разборку фанатов «Зенита» с ментами. Когда сидели (вернее, лежали) в «травме», по телевизору, стоящему в приемной, сообщили, что фаны действительно атаковали превосходящие силы милиции на подступах к «Петровскому». Матушка, находившаяся в жесткой оппозиции к городским властям, заявила, что этого так не оставит и, если потребуется, дойдет до Комиссии по правам человека при ООН.

– Ну, ничего. В общем-то, на свои четыре тысячи мы наесть и выпить успели. И даже в баньке попарились и в караоке спели. А раны заживут, – подвел итог развратному мероприятию Никита, после чего кивнул на пах. – Главное, агрегаты целы.

– У меня сотрясение.

– Чего, агрегата?

– Мозга.

– Фигня. У меня тоже. Кстати, каждый раз, когда парашютист приземляется, он получает сотрясение.

– Какой парашютист?

– Любой. Прикинь, многие по пятьсот раз прыгают. Там уже и мозгов-то, наверно, нет. Но ничего, живут. Я это все к чему? – Никита выдержал мобилизующую паузу. – У тебя деньги остались?

– Налички нет, «газпромовцы» забрали. Карточку, слава богу, в баню не взял. Как чувствовал. – Вадик взял с секретера «Master card». – А что?

Лежавший на раскладном кресле брокер присел, свесив живот-бронежилет между ног.

– Я считаю, что любое зачатое дело надо доводить до конца. Только так в жизни можно чего-то добиться.

– Ты о чем?

– Все о том же. Мы должны доказать сами себе, что являемся настоящими перцами не только по форме, но и по содержанию. Вернее, ты должен доказать. Улавливаешь мысль?

– Нет.

– Надо повторить заход.

Видимо, Никиту так впечатлила обнаженная женская плоть, что под ее покорение он мог подвести любую теорию. Даже прибавочной стоимости или относительности. А то и право наций на самоопределение.

– Как это «повторить»? – Вадик оторвал сотрясенный мозг от подушки. – Снова в баню? Чтоб добили? Нет уж, это без меня!

– Спокойно, – взглядом доброго волшебника Урри Геллера, посмотрел на него Никита, – речь не о бане, а о принципе. Не знаю, как тебе, но мне сегодняшний облом до конца жизни сниться будет. И я этого оставить просто так не могу. Не имею морального права.

– Ну и не оставляй. А я жить хочу.

– Да будешь ты жить, господи, боже мой! – вознегодовал брокер. – То, что произошло сегодня, – всего лишь нелепая ошибка! Из разряда это может случиться с каждым!

– Или знак свыше.

– Какой, к бесу, знак?! Этот муфлон вышибала не на ту дверь показал! Вот и весь знак! Послушай… Я прежде всего хочу помочь тебе. Я же вижу, что ты продолжаешь страдать!