Ей было трудно со студентами, трудно с коллегами-учителями и с начальством. Атмосфера неизменных склок, интриг и скандалов давила на неё буквально физически. Она чувствовала себя среди всего этого белой вороной. К ней тоже не особо тянулись – считали замкнутой гордячкой, поскольку она ни с кем не сближалась и оставалась закрытой, а всё, что непонятно – вызывает настороженность и подсознательное отторжение. Не в силах что-то изменить в своей жизни, Нелька покорно волокла лямку постылой работы и смирилась с тем, что ничего более интересного ей всё равно не светит.

В личной жизни тоже наблюдался полный штиль. Нелька уже привыкла к мысли о том, что навсегда останется старой девой – и это её даже не очень расстраивало. «Заведу дюжину кошек на старости лет, – шутила она невесело, – и будем вместе с ними бесить соседей!»

Домашние поначалу не высказывали бепокойства по этому поводу, но вскоре одинокий статус Нельки стал тревожить и их тоже, особенно маму и бабушку.

– В твоём возрасте, Нелечка, – навязчиво намекнула как-то бабушка, – я была беременна младшим братом твоего отца… а папе твоему в ту пору уже исполнилось семь лет. Не кажется ли тебе, что ты слишком… подзадержалась с этим делом?

– Да-да, доча, – с готовностью подхватила мать, – ты как-то побольше общайся со сверстниками, что ли. Ходи куда-нибудь, гуляй, развлекайся, ну что ты как нелюдимка у нас…. Хочешь, я познакомлю тебя с сыном своей коллеги? Очень интеллигентный и приличный мальчик, тридцать семь лет, пишет диссертацию…

С Нелькой случилась самая настоящая истерика.

– Опомнились! – хохотала она. – Дорогие мои предки, я вас обожаю!!! Всё моё детство – всё! чёртово! детство! – вы целенаправленно ограждали меня от любых контактов с ровесниками. Меня не водили в детский сад, мотивируя тем, что там – рассадник заразы и вирусов. Не пускали в походы с классом – это же опасно! Почти никогда не разрешали ходить на школьные дискотеки – по вашему мнению, там только и делали, что тайком напивались и развратничали. Вы даже в лагерь меня ни разу не отправили, даже в компании с Асей и Ритой (которых, к слову, тоже едва терпели, зажав нос) – ведь там я могла покалечиться, утонуть, переломать руки-ноги или ступить на плохую дорожку. А теперь вы – ВЫ! – упрекаете меня в том, что я некомпанейский, замкнутый человек?! Ахаха!!!

– Неси валерьянку, – побледнев, приказала бабушка матери, наблюдая за хохочущей и одновременно вытирающей слёзы Нелькой.

Больше в семье вопрос дочкиного одиночества никогда не поднимался.

РИТА

Август девяносто шестого девчонки проводили врозь.

Нелька, традиционно остававшаяся на все каникулы в загазованной душной столице, в этом году получила шикарную возможность вырваться из привычной рутины. Родители взяли отпуск на целый месяц и сняли под Москвой дачу. Отец планировал приступить к написанию докторской диссертации, а мама должна была обеспечивать ему элементарный бытовой уход и питание. Нелька, по большому счёту, была предоставлена самой себе, но она не скучала на даче, проводя время за чтением книг, поеданием свежих ягод, фруктов и овощей, а также купанием в озере. К тому же, без круглосуточного контроля бабушки даже дышалось легче…

Ася укатила в Крым. Она каждое лето бывала на море вместе с родителями, но в этот раз у папы не получилось взять отпуск из-за большой загруженности на телевидении. Мама одна отправилась в санаторий – подлечиться «по-женски», а Асю определили в Артек, справедливо рассудив, что в лагере за их взбалмошной и сумасбродной дочерью будет осуществлён пусть не тотальный, но надлежащий присмотр.