Парфен расплылся в улыбке. К столу подошел высокий красивый мужчина, одетый с иголочки. Сейчас таких не встретишь. Рубашка с накрахмаленным стоячим воротничком и немыслимый бант с жемчужиной-булавкой, заменяющий галстук. Вместо пиджака сюртук, а в руках трость с серебряным набалдашником. Пальцы увешаны перстнями. Держался он прямо, высокомерно, с большим достоинством. Все впечатление портили оспинки на лице. Рябой поздоровался и поцеловал даме руку. Лика уже видела этого человека. Он появлялся в свете и ходил на все премьеры спектаклей. Их не знакомили, но они знали, кто из них кто. В этом человеке было что-то демоническое и страшноватое. К тому же она не видела его глаз. Они прятались за темно-синими стеклами пенсне. Трость и темные стекла могли говорить о том, что этот человек слеп. Но Лика знала, что это не так. Слепым шедевры живописи не нужны.

– Где же тот, с кем вы меня должны познакомить? – спросил гость, не садясь за стол.

– Вероятно, в ресторане, – ответил Парфен. – Он всегда приходит последним либо вовсе не приходит. Причин своего поведения не объясняет. Присаживайтесь, Егор Капитонович. В ногах правды нет. К сожалению, я не влияю на решения человека, готового вам помочь. Или не готового. Но на его работу никто не жаловался. Меня он держит в посредниках за пять процентов от сделки.

– Я слышал, будто он берет деньги вперед.

– Верно. Я выступаю в качестве гаранта. Не очень удачный расклад, но приходится соглашаться.

Егор Капитонович достал из кармана кожаный портсигар и вынул из него длинную сигару. На кой черт он выпячивается, как боевой петух? Такой человек хорошо запоминается. Одно дело – театральная ложа, другое – встреча с вором.

Рябой словно прочел мысли Парфена и сказал:

– Не беспокойтесь об этом. Запомнят меня, а не вас. И вашу жену. Она чертовски красива. За такую работу я готов заплатить больше, чем вы требуете. Вы получите один миллион в качестве задатка. После того, как я получу товар, вы получите еще один миллион.

– Я видел картину, Егор Капитонович. Она вызывает у меня сомнение. Я говорю сейчас не как специалист, а как прагматик. «Подсолнухи» Ван Гога никогда не ввозили в нашу страну. Боюсь, мы имеем дело с гениальной подделкой. Как бы вас не постигло разочарование.

– Эту картину привез мой дед из Франции в шестнадцатом году. Подпольно. На холсте с обратной стороны стоит его экслибрис. Речь идет не о подделке. У Ван Гога много «Подсолнухов» и автопортретов. Его работы никем не хронолизировались. Они не имеют собственной истории. За свою жизнь гений продал не больше пяти собственных полотен. Пусть этот спорный вопрос обсуждают искусствоведы. Меня их мнение не интересует. О том, что речь идет о подлиннике, знаю я и владелец картины. Коллекция моего деда была конфискована красными. В музей ничего не попало. Они все осели в домах крупных чиновников. Мне понадобилось больше двадцати лет, чтобы вернуть дедовское наследие, исключая шедевры, осевшие в Кремле. И вот наконец я нашел Ван Гога. Ваш домушник хорошо себя зарекомендовал.

– Он сделает свою работу.

В этот момент к столику подошел незнакомый мужчина. Лика тут же обратила внимание на его неестественный вид. Темные очки, парик, наклеенные усы и брови – этот тип очень не хотел запомниться. Если снять с него весь камуфляж, вряд ли он будет иметь что-то общее с тем чучелом, каким хочет выглядеть.

Конец ознакомительного фрагмента.