Всё же настал день, когда её покой был нарушен.

В старших классах кто-то из заводил обратил внимание, что она не принимает участия в вечеринках и, видать, зазнаётся, раз не желает ни с кем общаться. Её медные волосы и зеленовато-карие глаза, пристрастие к тёмным тонам в одежде и происшествия, случавшиеся, когда она всегда оказывалась поблизости, также послужили поводом к тому, что её стали обзывать “ведьмой” или “чернокнижницей”.

Когда Кэтрин проводила опыты на уроках химии, бывало, что в контакт друг с другом вступали элементы, которые по всем правилам и законам не могли дать никакой реакции.

Рядом с ней вечно что-то падало или ломалось.

Однажды на уроке музыки произошла и вовсе жуткая история. Кэтрин стояла у пианино в ожидании учителя, как клавиши инструмента вдруг издали сдавленный грустный звук. Кто-то невидимый взял несколько аккордов и сыграл начало разучиваемой ею мелодии. Учитель, как и весь класс, был ошарашен произошедшим. Кэтрин повела себя, как ни в чём ни бывало, села за пианино и доиграла мелодию.

После этого началась настоящая травля.

Сначала одноклассники задевали Кэтрин дурацкими выкриками и дразнилками, на что она не реагировала, надеясь, что от неё скоро отстанут, но в итоге ещё больше настроила против себя “альфа-лидеров” класса. Они закрывали её в туалете, пачкали мелом сумку, воровали обед, “случайно” толкали, прятали ради шутки её тетради и книги, лепили на спину бумажки с оскорблениями. Подростки – жестокие существа и, если выбирают себе жертву, редко позволяют ей реабилитироваться.

Как-то раз, во время большой перемены, Кэтрин сидела, как обычно, одна за столом на школьном дворе и делала набросок существа, приснившегося ей накануне. Ей хотелось запечатлеть образ на бумаге, пока она не забыла его. В такие моменты она походила на одержимую и ничего не замечала вокруг, уйдя в себя.

Подкравшись, один из обидчиков выхватил альбом и помчался с трофеем к своей компании. Пара ребят и несколько девчонок, критикуя содержимое альбома, стали выдирать из него листы, рвать их и комкать. На просьбы Кэтрин вернуть ей хотя бы часть рисунков они не реагировали.

Неподалёку стояла ещё одна компания – двое рослых парней и темноволосая девушка, вроде бы безучастно наблюдавшие за происходящим.

Кэтрин навсегда запомнила момент, когда Эшли Фаррелл, сорвавшись с места, подошла к парню, державшему альбом, резким движением выхватила его у него из рук и сквозь зубы процедила:

– Ну вы и мрази! Такой сворой на одного? Гондоны!

Лицо парня скривилось от злобы. Он толкнул Эшли в грудь, но она не растерялась и с размаху пнула его в пах.

Обидчик согнулся в три погибели.

Его товарищи, собравшиеся наброситься толпой на Эшли, с неохотой отступили, увидев, что к ней подошли молодые люди в кожаных куртках. Им можно было дать лет по двадцать пять. На школьном дворе их не должно было быть, но друзья Эшли плевали на запреты.

– Тебе помочь, Эшли? – вытащив руки из карманов куртки, с ленцой спросил один. На правой кисти металлом блеснул кастет.

Другой парень закурил, поглядывая куда-то в сторону. Все поняли, что он ожидает сигнала от Эшли, и, если получит, его показное спокойствие улетучится.

– Думаю, нет, – Эшли покосилась на притихшую компанию подростков.

Они разошлись в разные стороны, только парень, которого пнула Эшли, что-то зло бросил ей вполголоса, и Кэтрин различила фразу “мерзкая шлюха со своими чёртовыми неформалами”.

Кэтрин с опаской взглянула на друзей Эшли, но они вернулись на место и продолжили прерванный разговор.

Эшли собрала разбросанные листы, сложила в альбом и протянула ей: