– Лично я актёрства тут не вижу, – описывая эту сцену, заметила Лора. – Такое поведение в характере Босуэла и совершенно для него естественно. Похоже, Цвейг вообще немного ревнует его к Марии…

…Она сидит на камне и думает. А Босуэл стоит поодаль. Говорят, ни одного его портрета не сохранилось? У него холодные серые глаза с коричневыми ресницами, брови чуть темнее, а волосы – светлее. Взгляд уверенный и спокойный.

Стасенька поднимается с камня и произносит чуть слышно:

– Я согласна.

Только тогда он подходит к ней. Обнимает и шепчет:

– Мария…

– Я не Мария, я Стасенька! – поправляет она.

– Жалко, – говорит он.

Вскакивает в седло и уносится прочь.

– Проходи, располагайся. Я пойду кофе сварю, – Юлий повесил её шубу на вешалку, кивнул на распахнутую дверь в комнату.

Всего таких дверей было по коридору штук шесть – типичная коммуналка. Стасенька переступила порог и с интересом огляделась. Комната была небольшая, но казалась довольно просторной из-за того, что мебель почти отсутствовала: журнальный столик, шкаф, диван и два стула. На стене висел большой портрет какого-то длинноволосого типа с микрофоном в руке, на подоконнике тикал белый будильник.

Юлий принес кофе. Вместо того чтобы благовоспитанно сесть на стул, устроился рядом с ней на диване. Стасенька мгновенно ощутила легкий озноб. От его внимания это не укрылось. Он стащил со спинки стула чёрный свитер и со словами:

– Вроде не холодно? – набросил его ей на плечи, небрежно завязав рукава на горле.

– Спасибо, – пискнула Стасенька.

Кофе был горячий и ароматный, но она глотала его, не ощущая вкуса.

– Ну, чем займёмся? – спросил, наконец, Юлий.

Стасенька, как по команде, потянулась к сумочке, вытащила «Марию Стюарт» и открыла на первой отмеченной странице.

– Ты что? – изумился Юлий. – Читать, что ли, собралась?!

– «В прожитой жизни идут в счёт лишь напряжённые, волнующие мгновения, вот почему единственно в них и через них поддаётся она верному описанию», – деревянным голосом произнесла Стасенька.

– Это что у тебя – «Мария Стюарт»? – хмыкнул Юлий.

– Да, а откуда ты знаешь? – в свою очередь, удивилась Стасенька. Название книги он видеть не мог.

Юлий пожал плечами:

– Читал…

– Тебе понравилось?

– Местами.

– Например?..

– Ну, например, интересно у неё всё с Босуэлом этим началось… И кончилось тоже, – добавил он, усмехнувшись.

Стасенька быстро сообразила: чувство к Босуэлу у королевы вспыхнуло, когда он её, можно сказать, изнасиловал. Любопытно, что именно интересного Юлий в этом находит: сам факт или то, что с такого вдруг началась любовь?

Спросить прямо было неудобно, поэтому Стасенька решила зайти издалека:

– А Босуэл вообще тебе понравился?

– Естественно.

– Но ведь он же был циником и насильником!

Юлий хмыкнул.

– С кем поведёшься…

– А я не понимаю, как можно любить циников и насильников, – сообщила ему Стасенька с обворожительной улыбкой.

– Да, теоретически это труднее, – согласился Юлий. – Лучше всего, очевидно, практически…

– Да?.. – на всякий случай усомнилась Стасенька. – А что, в твоей практике…

– Нет, – сказал Юлий. – В моей практике такого не было… Все девицы, с которыми до этого доходило, кидались на меня первыми.

Стасенька слегка обалдела от столь откровенного заявления, но быстро опомнилась:

– А с приличными девочками тебе совсем не приходилось иметь дел?

Юлий усмехнулся:

– Ну, поначалу-то они все как бы приличные… – он вытащил из кармана пачку «Опала». – Куришь?

– Вообще – нет, но давай, – Стасенька взяла сигарету, он щёлкнул зажигалкой.

– Так вот, о Босуэле, – сказал Юлий, затянувшись. – Не знаю, что там у них вышло в первый раз на самом деле, только уверен, что у него были на то какие-то основания. Ни с того ни с сего он бы с ней связываться не стал. А Цвейг рад стараться, сразу – «насильник». Он, кстати, вообще к нему необъективно относится… то ли ревнует, то ли завидует.