Ну разве не игра? Большая игра. Была история с возведением на трон в 1574 г. Симеона Бекбулатовича. «Произволил» Иван Васильевич, шутковал и… рисковал. Ведь царским венцом венчал, а сам назвался Иваном Московским, ушел из Кремля, жил на Петровке, по Москве ездил как простой боярин.

Когда приезжал к царю, то садился вместе с думскими боярами, а челобитную (она сохранилась в документах) царю Симеону Бекбулатовичу 30 октября 1575 г. подавал, изложенную в просительном тоне.

Кстати, указывает исследователь Лихачев, в своих сочинениях Грозный проявляет лицедейство, меняет маски и одежды, прикидываясь то одним, то другим: «То он пишет от имени бояр, то придумывает себе шутовской литературный псевдоним Порфений Уродливый»…

В письмах-посланиях Курбскому царь Иван IV демонстрирует свой талант в полной красе. Лихачев отмечает: «Речь его текла совершенно свободно. И при этом какое разнообразие лексики, какое резкое смешение стилей, просторечия и церковнославянизмов, какое нежелание считаться с какими бы то ни было литературными условностями своего времени!»

И тем не менее в посланиях явно проглядывает фигура монарха, он выступает с изложением своих взглядов, это пишет государственный человек, самодержец всея Руси. Вот что прежде всего и нужно было Грозному.

Да, это была игра, игра на публику, но это была общая серьезная игра (несмотря иногда на шутейный тон), это была политическая игра.

Грозный знал, что их переписка (и именно его послания) станет известны на Западе, т. е. в Европе (которую мы сейчас называем просвещенной).

Для чего? Для самоутверждения? Для утверждения своей тирании перед Западом? Мне кажется, что на первое место нужно поставить утверждение России.

Мы не особенно отличаемся от вас. Мы не азиатские варвары, живущие в берлогах. Славянская Русь – цивилизованная страна, как и многие страны Европы, имеющая свои проблемы, которые опираются на особенности быта и традиции, взаимоотношения родов, внутри родов.

И кстати, этот письменный литературный диалог славян с западниками был не первым и не единственным. Потому что иностранцы при царе Иване IV не были редкими гостями (я не беру уровень послов) и торговые люди, и люди разных специальностей, строители например, еще со времен его деда весьма привлекались в столицу Москву и другие города.

У иностранцев были свои подворья (места для проживания), они могли свободно передвигаться по городу, и по свидетельству летописцев-современников, была на берегу Яузы даже протестантская церковь.

Об интересе других религиозных конфессий к Русской Православной церкви говорит сам факт дискуссии, которая состоялась и с участием Грозного, на которую он, правда, долго не шел – диалоге иезуитом, представителем римского папы Антонио Поссевино (на нем настаивал иезуит, это была его миссионерская деятельность). В конце февраля и начале марта 1582 г. Поссевино было разрешено провести три публичных диспута. Проходили они (а в одном участвовал и сам царь, правда, искусно уклонявшийся от дискуссии) весьма бурно. А дело введения в Московском государстве католичества закончилось тогда абсолютным провалом.

Этот эпизод является иллюстрацией того, что Москва не жила обособленно от Европы, ей были знакомы течения, мысли и проблемы, однако она хотела жить на основе своих традиций и своих законов.

Впрочем, они не так уж и разнились с европейскими. Вспомним некоторые факты.

Ивана IV обвиняют в многоженстве и дурном (если не деспотическом) отношении к женщинам.

А его современник, английский король Генрих VIII был женат шесть раз (на один меньше Грозного), двух своих жен зверски казнил, как казнил и великого утописта, бывшего приближенного и друга Томаса Мора.