Друг смолк, а мне отчего-то стало не по себе. В этом призрачном селе, ни прохожего, ни шороха – лишь гнетущая тишина, к этому времени даже ветер стих. Единственным движением, был припустивший снег кружившийся хлопьями, он стелился с едва уловимым шелестом. Немного подрагивая от холода, я поправил шапку, приподнял ворот куртки повыше, взмокшие ноги уже начали замерзать.

– Ну что там? – выкрикнул я, нарушая эту жуткую тишь. Довольно неожиданно, из коридора, пошатываясь вышел бледный товарищ.

– Дедушка, походу того, – он вяло, но довольно неоднозначно мотнул головой в сторону дома.

– В смысле? – чувствуя как закололи ладони, поспешил уточнить я. Посредине грудины неприятно заныло.

– Умер!

– Ты серьезно?! – по пути я представлял нечто подобное, так, фантазии и ничего более, и до конца не верил в возможность такого, а тут. Эта новость прямо-таки огорошила меня.

– Слушай, давай ты посмотришь, может ему дурно, или он просто спит? – голос Лешки дрожал, а рассуждения были спутанными.

– Ты его тормошил, трогал, в чувства приводил-то? – не унимался я, уже ступая по грязной дорожке коридора. Напряжение нарастало, а я пытался сообразить – как быть дальше, на тот случай если самое неприятное подтвердится.

– Нет, просто подошел глянул, он лежит не отзывается, и как мне кажется – старый не дышит. Глаза Лехи суетливо бегали, у меня натужно стучало в висках.

– Фу, Леха, да он просто бухой не иначе, ты его даже не трогал! Холодный он или нет, пульс есть? А уже говоришь будто человек того. Да он наверняка пьян, всего-то! – у меня начался словесный поток, должно быть нервы брали свое. И я очень надеялся, что выданный мною вариант окажется правдой.

– Да, ты прав. Я не знаю, нервы шалят, проходи! – он подтолкнул меня вбок, как оказалось в сторону широкой комнаты, в нее мы и вошли из коридора, в углу за шторами виднелся еще один проход.

Перед тем как войти в ту комнату где обычно спал старик, мы задержались в проходной. Здесь находилась печь, зияющая чернотой открытого поддувала. Около дыры стоял полупустой котелок с углем, пол вокруг посудины был испачкан сажей. В уголке печи томилась кочерга, в доме было довольно холодно, похоже не топилось уже несколько дней. Все это время, я улавливал сладко-тошнотворный, тонкий запах.

– Чем это пахнет? – шепотом вырвалось у меня.

– Чем, ничего не слышу, – так-же тихо буркнул друг, раздвигая рыжие шторы спальной.

– Ну, где старый? – спросил я, маневрируя среди колышущихся пыльных занавесок, в попытке выглянуть из-за его спины.

– Там, на кровати перед окном! – ответил он резко охрипшим голосом, он ткнул пальцем, на блестящую трубу кроватной спинки. Леха тихо прокашлялся, прогоняя накатившую хрипоту.

Комнатка была узковатой, колеблясь мы двинулись между шкафом и пустующей кроватью, некогда принадлежащей бабушке товарища, чтобы пропустить меня вперед, ему пришлось посторонится. Набравшись решимости, я глянул на ложе старика.

– Твою мать, – вырвалось у меня. —Ну ты и шутник, – я заводил ладонью по волосам, взад и вперед, однако внутри тут-же отлегло.

– Чего ты? – шагнув следом, он округлил глаза, задыхаясь. —О-о, он б-был тут, – заикаясь и тыча пальцем, лепетал друг.

– Да-да, я понял твой стеб, давай искать деда и погнали, уже темнеет. Похоже – не найдя дедушку, Леха решил меня разыграть. Наверняка старик у кого-то гостит, вот его и не оказалось дома, загулял старый пень, вот и все дела. Однако, Леха слишком мастерски изобразил истерику, причем позеленел он еще больше чем прежде, и как-то, ну уж очень натурально. —Ну, думай где искать твоего старика! – я направился в другую комнату. Помещения в доме имели по несколько дверных проемов, получалось, если двигаться через все комнаты, можно было обойти дом по кругу не только снаружи, но и внутри.