– Я доктор Блэк, твой врач, – продолжил он после паузы. – Лили, ты находишься в психиатрической клинике. Ты меня не бойся, я не сделаю тебе ничего плохого. Я хочу помочь тебе. Сегодня первый день, когда ты в сознании и нашла в себе силы встать с кровати, чему я очень рад. Скоро тебе принесут завтрак. А пока расскажи мне, как ты себя чувствуешь?

Я не хотела ему отвечать, после того, что услышала. Я нахожусь в психбольнице? Наверное, я сплю. Я зажмурилась, открыла глаза, и повторила это еще раз. Нет. Я не спала. Мне стало страшно. Но этого нельзя было показать человеку, сидящему рядом со мной. Надо было себя контролировать, особенно если то, что сказал этот мужчина, действительно правда.

– Лили, не хочешь мне сказать хоть что-нибудь? Может, у тебя будет какая-то просьба ко мне? Может быть, ты хочешь чего-нибудь? – настаивал доктор. Но я словно не слышала его, а продолжала мычать на автомате, пытаясь понять, как оказалась здесь. Не добившись от меня никакого ответа, доктор Блэк встал со стула и направился к двери. Перед тем как уйти он еще раз спросил, не скажу ли я ему что-нибудь, но я не ответила. Доктор пообещал, что зайдет ко мне позже и вышел, закрыв дверь с обратной стороны и, судя по звуку, запер меня на ключ.

Оставшись одна, я уже не смогла держаться и начала плакать. Я не помнила в точности, что происходило со мной до того, как меня доставили сюда. В голове творился полный беспорядок. Я пыталась вспомнить хоть что-то, но все попытки были неудачны. Единственное, что приходило на ум, это образ Дина, но и его я помнила смутно. Мне не хотелось ни с кем разговаривать, никого видеть и слышать, хотелось побыть наедине со своими мыслями и воспоминаниями. Одним из таких было Рождество. Тогда мне подарили Джека. Он был совсем маленький. Я часто лежала рядом с ним и рассказывала о том, как прошел мой день, пыталась с ним советоваться. Не знаю понимал ли он вообще то, что я говорю. О боже, Джек, мой бедный Джек! Где он? Что с моим домом? А Робби? Знает ли он? А что с папой? Сколько времени я уже в клинике? Ни одного ответа!

Тут я стала немного припоминать, что происходило со мной перед тем, как я проснулась в этой отвратительной комнате. Мне вспомнился нож в моей руке, окровавленный Дин, крики… Дин! Это он сделал! Он виноват в том, что я здесь. Из-за него я вчера так сильно злилась, из-за него все соседи слышали нашу ссору и видели, как меня увозили в психушку. Он все подстроил! Зачем он вообще приходил? Чтобы доказать мне то, чего сам не знает? Постепенно память возвращалась, и я могла восстановить все в хронологической последовательности. Я сильно замерзла, но не хотела слезать с подоконника. Здесь была какая-то безопасная зона.

В замок двери засунули ключ и начали открывать. Я снова начала петь песню, смотря в окно, чтобы меня не допрашивали. Хотят сумасшедшую? Они ее получат. Я не хотела ни с кем общаться до тех пор, пока мне не объяснят причину моего нахождения тут. С каких это пор обычная простуда считается сумасшествием?

В отражении было видно, что в комнату зашла женщина с подносом. На нем были какие-то стаканчики, чашка, несколько тарелок, запахло мятой. Сама женщина была одета по-домашнему: в футболку и спортивные штаны. Волосы сзади собраны в маленький хвост.

– Доброе утро, Лили! Как ты себя чувствуешь? Я принесла тебе завтрак. Садись на кровать. Ты слышишь меня? – нежно и, улыбаясь, сказала женщина. Странно, ее голос напомнил мне мамин, и от этого по коже побежали мурашки. Но и ей я тоже ничего не ответила. Я почти не чувствовала ни пальцев ног, ни пальцев рук. Все закоченело.