Ему нужно было узнать, что здесь было. Что, черт побери, здесь было? Потому что стоило лишь на мгновение вспомнить, как отчаянно вырывалась Огнева из его рук, так у него кишки скручивались в морской узел.

– Мирослава? – Мужчина кашлянул и продолжил, как ему показалось, не самым лучшим образом: – Не подумай, что я давлю на тебя, но надеюсь, ты должна понимать, что мне нужны ответы.

– Какие? – шепнула Ласка и, прикусив губу, присела. Она подобрала под себя ноги, натягивая на острые коленки футболку. Его футболку.

– Не строй из себя дурочку. Да, я сорвался. Ну уж прости, твой вид воспринимался как приглашение, навязчивое такое приглашение. А после реакции твоего тела на меня отпадают любые вопросы о твоей ориентации, Ласка.

Девушка спрятала лицо в ладонях и замотала головой.

– П-понимаешь, – дрожащим голосом проговорила она, – я терпеть не могу мужчин, понимаешь? – Она убрала руки от лица и серьезно посмотрела на него, – Иногда мне вовсе кажется, что ненавижу. И не надо мне приписывать то, чего нет и не было. Я не люблю вас за одну лишь силу, данную вам от природы. Потому что, увы, вы этой силой, – по ее щеке стекла одинокая слезинка, а Мира в бараний рог скрутило, – очень часто пользуетесь.

Она говорила какими-то ребусами, словно играла с ним в «угадай слово».

При чем тут сила?

В том, что мужчины более приспособлены физически, нет ничего особенного, на то они и сильный пол. Чтобы быть сильными. Чтобы на охоту пойти и пропитание своей семье добыть.

Что она имела в виду? Мирослав почувствовал себя непроходимым тупицей.

– Ласка, тебя… – Речь пропала, Соколовский прокашлялся и, приложив ладонь к грудине, постучал по ней несколько раз, пытаясь выбить ком, заполнивший все его внутренности. – Тебя, – он все же спросил, – кто-то брал против воли? – Кашлянул еще раз и крепко сжал ее ладони. – Против твоей воли?

– Не придумывай, – всхлипнула Ласка и вырвала свои ладони из его рук, поморщившись при этом от боли.

Забыла, маленькая, про порез на руке.

– Тогда в чем дело? – Соколовского не отпускало. После случившегося на кухне его до сих пор потряхивало. А сейчас… слова Огневой про силу сами подталкивали Мирослава к таким выводам.

– Я тебе уже объяснила. И, думаю, теперь, – она попыталась натянуть футболку еще ниже, – ну, после того, что ты видел… – Мира облизала пересохшие губы, и Соколовский отвел взгляд: он не мог теперь равнодушно смотреть на ее губы. Не после того, как совсем недавно облизывал их. Хотя… он с самого начала не мог равнодушно смотреть на Ласку. – Надеюсь, – продолжила девушка, – ты больше не будешь повторять свои ошибки и не будешь лезть ко мне.

Ага. Черта с два.

Соколовский поднялся, отошел на шаг назад, подальше от такого искушения. Ведь Ласка сейчас выглядела до безумия беззащитной. Его разрывало на части от желания ее обнять, притянуть к себе и больше не отпускать. И в то же время он прекрасно понимал, что ей это не нужно.

Его объятия – это последнее, чего бы хотелось Огневой.

И дурак поймет. А он не был дураком.

Но как же у него горели руки. Кулаки в прямом смысле чесались, а в крови бурлило давно забытое желание драки, такое, чтобы с кровью и стонами боли.

– Твой брат знает? – неожиданно сам для себя спросил Мирослав.

– Что? – Ласка вздрогнула и подняла на него испуганный взгляд.

– Мирослава, только не говори, что… – слова встали поперек горла.

Ее брат, конечно, был психом еще тем, но не настолько же.

– Что? Нет! – Девушка замотала головой и сжалась вся еще больше. – Нет-нет, Яр ни при чем.

Понятно. Соколовскому нечего было ответить. Ему захотелось добраться до Огнева и выбить из него все ответы, которые у того должны были быть. У кого, как не у него? А еще расставить все точки над «и». Чтобы тот больше не смел лезть к его Ласке.