– Ничего не понимаю… Расскажи толком! Что ты прыгаешь с места на место!

– Я тебе по порядку и говорю. Инопланетяне выступили по телевидению и радио. А заодно и разоружили всех.

– Как так «разоружили»?

– Очень просто. Про естественный распад радиоактивных веществ помнишь? Так вот, они его плавно ускорили – и чин-пин: в двадцать четыре часа нет больше атомного оружия! Что тут началось! Правда, не сразу. Люди ждали, что правительство всё опровергнет, примет меры. А они там, видно, сами вконец растерялись. Целых три дня молчали. А потом было уже поздно. Люди осознали, что это самое что ни на есть настоящее нашествие, и всё покатилось вниз. Да что там говорить! Сам видишь. Хотя сейчас уже ничего… Первая паника прошла.

– А как моя Су?

– Думаю, всё хорошо. Она в деревню к матери уехала. Там спокойней, чем в городах.

– Тогда и я поехал. Поезда-то ещё ходят?

– Нет. И самолёты не летают. И заводы не работают. Всё, конец!

– А как же я?..

– Бери любую машину и поезжай. Хотя, впрочем, лучше велосипед. Бензина теперь всё равно не найдёшь. Думаю, за пару дней доберёшься. Кушать захочешь – заходи в любой магазин и бери. Хотя вряд ли что осталось. У нас сейчас как при коммунизме – всё бесплатно. Да и на что они теперь, деньги? Да, и не забудь! Двигаться можно только днём! У нас введён комендантский час. Военные пытаются навести порядок, но… Впрочем, сам увидишь.

– Ладно, Пан Линг, я поехал. Желаю тебе всего доброго! – и, подняв с асфальта кем-то брошенный велосипед, Чо Сан тронулся в путь.

«Точно, ничего не понимает… – подумала Пан Линг. – Кто же теперь всего доброго желает?»

Дэвид Келли лежал в гамаке и читал книгу. Но чтением это можно было назвать с большой натяжкой. Уже битый час профессор силился понять прочитанное, но толку не было. Дом Дэвида, находящийся на самом берегу Атлантического океана, располагал к отдыху и покою; сюда не долетал шум Бостона, до которого было рукой подать – всего каких-то двадцать миль. После ультиматума Келли впал в странное оцепенение: он слышал, видел, ощущал, но всё это будто обтекало его, не проникая внутрь.

– Ты слышишь меня, Дэйв? – встревоженно дотронулась до его руки жена.

– А, что? А… это ты, Мэри. А я тут читаю.

– Слушай, Дэйв, нельзя так! Возьми себя в руки. Нельзя поддаваться отчаянью!

– Мне иногда жаль, что я не родился женщиной. Вы удивительные создания! Ваши адаптивные способности к постоянно меняющимся условиям просто поразительны. Вероятно, именно им человечество обязано своим существованием на Земле. Недаром вначале был матриархат. Если бы случилась Третья мировая – на планете остались бы только скорпионы, черепахи и женщины.

– Не груби! Я не сказала ничего плохого. Хочешь, можем в город смотаться. Машина у нас бронированная, можно рискнуть.

– Ты думаешь, развороченные магазины и склады, банды молодчиков и толпы пьяных могут развеселить меня? Господи, подумать только – всего два месяца, и сотни лет строившееся государство разрушено до основания. Президент в бункере пропивает последние мозги, миллиардеры сдуру забрали свои деньжата из банков и теперь сходят с ума от страха; заводы стоят, народ голодает. Генералы самонадеянно уверены, что с помощью силы смогут навести порядок, но их куриным мозгам не дано понять – железная дисциплина в масштабе страны невозможна. Процветают только церкви, синагоги да мечети. Всё-таки, как ни странно, они были правы – конец света не за горами…

– Тише, тише, дочку разбудишь!

– Она ещё спит?

– Кэти вчера поздно вернулась.

– А чем она занимается?

– Дэвид, честное слово, не знаю. Запирает свою комнату, даже когда выходит в туалет. Но, кажется, работает. Во всяком случае, не пьёт.