Потом было воскресенье, и я поехал до спортивного магазина, купить теннисный мячик и скакалку. И еще нужно было зайти в парикмахерскую. Мячик и скакалка были нужны для занятий по сценической речи. Кидаешь партнеру мячик и произносишь скороговорку. Скачешь на скакалке и читаешь стихи. Учишься контролировать дыхание. И речь у тебя становится как у заправского оратора. Я зашел в спортивный магазин, купил мячик. Скакалку не нашел. Я подошел к парикмахерской «Тайга», но она была на ремонте. Я не припомнил, где еще поблизости есть парикмахерская. Неподалеку жил мой друг Игорь. Я решил заглянуть к нему в гости, может, вытянуть его прогуляться. Игорь сказал, что можно выпить чуть пива, поболтать, только недолго – через час ему нужно было на собеседование. Он искал работу. Мы выпили две полуторалитровые бутылки пива во дворе. Я вспомнил о городах и странах.

– Нужно отсюда сваливать, – сказал я Игорю, – я для себя все решил. Летом поеду поступать в Москву или Питер.

– Я с тобой, – тут же сказал он.

– Только не зассы, – говорю, – давай хоть в Литературный попробуем. Или уж не знаю куда.

Он сказал: конечно. Нужно сваливать. Этот город воняет хуже сортира.

Был еще запас времени, мы решили, что успеем выпить еще по пол-литра пива. Конечно, Игорь не поехал ни на какую встречу. Мы купили две бутылки водки и пошли к нему домой.

– Мальчики, зачем вам столько водки? – спросила мама Игоря. Она выпила за компанию рюмку, сказала мне, что я отличный человек и поэт отличный, с виду я такой же трагичный, как Маяковский, и оставила нас. У нее было хорошее настроение.

Мы выпили одну бутылку. Тогда я позвонил папе и сказал, чтобы дома не ждали меня ночевать. Отсюда и пойду на занятия.

– Ты сходил в парикмахерскую? – спросил он.

– Да, – соврал я.

– Ты купил мячик? – спросил он.

– Да, – сказал я, на этот раз правду.

Пятьдесят процентов правды и пятьдесят процентов лжи. Поэтому я положил на чашу весов еще один ломоть правды, чтобы частично очистить свою совесть:

– Только скакалку не купил, к сожалению. Но это ладно. Не к спеху.

– Много не пейте, – напутствовал мой папа.

Я положил трубку, и Игорь мне сказал:

– Таня придет с работы, и мы попросим, чтобы подстригла тебя.

Таня работала барменом в зале игровых автоматов в ночь.

– Это хорошо. Нужна любая стрижка, лишь бы походило на работу парикмахера, – говорю.

– Справится. Она меня раз стригла.

Мы принялись за вторую бутылку. Я опять не заметил, как Игорь выудил неизвестно откуда свою метафизическую машинку, с помощью которой он периодически вынимал мой мозг. В таких случаях я всегда терялся и просто тупо кивал.

– Она не понимает, что я такой, какой есть. Что она от меня хочет? Чтоб я много зарабатывал?

Я кивал.

– Если ты скажешь, что нуждаешься в поддержке, и мне придется выбирать между тобой и Таней, я выберу тебя. И также выберу Сашу Кулакова, потому что вы мои друзья. Таня должна это понимать.

Я кивал.

– Ведь это и есть моя жизнь. Я живу так. И я должен быть таким, какой я есть. Я живу этим, я просыпаюсь, чищу зубы, ем завтрак, и мне нужно вспомнить, как мы говорили с тобой. Как мы шутили с Сашей Кулаковым про говно. Тогда я счастлив.

Игорь поставил музыку, под музыку мы немного всплакнули, а когда я проснулся, он еще спал. Я лежал на его кровати, а он на полу. Я перешагнул через нежелание вставать, перешагнул через Игоря и вышел в коридор. Ведь я решил не прогуливать учебу, попробовать задать себе ритм, ходить на все пары, даже если похмелье. Мне достаточно было уже двух неудачных попыток учиться на филфаке, двух отчислений с первого курса, пора было взять себя в руки и попробовать задержаться в нынешнем институте. На кухне сидели мама Игоря и Таня. Я поприветствовал их из коридора своей виноватой улыбкой. Ответной улыбки не получив, сказал: