– Зачем?! – Она вдруг с силой оттолкнула от себя Святогора и отползла на несколько шагов. – Зачем вы пытались меня обмануть?! Что стало с Коллинзом, отвечайте!

Станислав даже не поморщился. Истерика Эллис и ее вопросы не произвели на него никакого впечатления. Выпрямившись, он подошел к пытавшейся отползти от него женщине и спокойно произнес:

– С Коллинзом все в порядке. Сейчас он встанет. Немного терпения, Эллис.

Артикуляция его губ не соответствовала словам… Они еще шевелились, когда Станислав уже окончил говорить…

Эллис едва не закричала в голос от страха, от той паники, что металась в сознании, как ошалелая пуля в долгом изматывающем рикошете. Но… ее психика на самом деле оказалась в состоянии адекватно среагировать даже на подобную, совершенно безумную с точки зрения здравого смысла сцену. Для этого требовалось лишь допустить внутрь себя мысль о непоправимой беде, несчастье, какой-то постигшей корабль катастрофе, и сознание, трансформированное еще на Земле, вдруг заработало совершенно иначе.

Дрожь в мышцах осталась, но внутри уже не было истеричных, мечущихся мыслей.

Она не имела права обманываться. Она не имела права надеяться. Она была человеком, чью психику долго готовили к испытанию на прочность…

В экстремальной ситуации доверяй только фактам. Неоспоримым фактам, которые исключают ошибку. Чувства, эмоции тут недопустимы…

Хорошо им было инструктировать будущих астронавтов на Земле в перерывах между бесконечными психологическими и физическими спаррингами.

Если бы Эллис хоть на секунду усомнилась в возникших подозрениях, она бы позволила сделать себе укол, потом, вероятно, потребовала бы объяснений у капитана… Но образ Коллинза, который все еще лежал на полу, в луже натекшей под него воды, не дал ей опомниться, заставил психануть, перехватить руку Святогора с занесенным инъектором.

– Отпусти, Эллис, я должен сделать тебе инъекцию.

Что-то чужое, холодное, страшное и равнодушное звучало в его голосе.

Эллис резко дернулась, вырвалась, оставив частицы своей кожи под его ногтями, отпрянула в сторону и, дрожа, прижалась к стене подле стола.

– Не подходи! – вскрикнула она, схватив графин с питьевой водой.

Конечно, это было небьющееся стекло.

Удар, в отчаянии нанесенный Эллис, прошел для Святогора незамеченным, только кожа на лбу вдруг лопнула, обнажая светлую сталь черепной коробки.

Господи… Робот… Они роботы… И Коллинз… и Святогор!

Лжеврач поднял инъектор на уровень плеча.

– Эллис, ты делаешь глупости! – дошел до ее сознания голос капитана Нортона. – У тебя, очевидно, нервный срыв после анабиоза. Ты должна позволить сделать себе укол.

Она не понимала одного – почему остановился замаскированный под Станислава андроид? Отчего ее уговаривают, а не скрутят силой, не сломают, раз уж им взбрело в голову ввести ей какую-то дрянь?

– Я не хочу никаких уколов. – Она, не выпуская из поля зрения Станислава, чуть скосила глаза. Нортон стоял подле компьютерных терминалов, за которыми она застала Коллинза, и смотрел на нее спокойно, без ненависти, но и без сочувствия. Его лицо, лишенное мимики, было никаким.

Он тоже… Тоже робот… – с ужасом поняла Эллис.

Бежать ей было некуда. Она совершенно не понимала причин происходящего, была смертельно напугана, взвинчена…

– Эллис, нам бы не хотелось применять силу…

Святогор сделал попытку приблизиться.

Если он являлся андроидом, то очень скверным. В его движениях не было законченности, плавности. Как и у Коллинза… Походка деревянная, поворот всем корпусом.

Эллис дрожала, отступая вдоль стены, пока ее спина вновь не встретила переборку.

Сказать, что она находилась на грани нервного срыва, – значит не сказать ничего.