– Я постараюсь.

– Никки сказала, что вы хорошо говорите по-русски, и еще лучше читаете.

– Могу свободно общаться с людьми на улице, а читаю как на родном языке.

– Я хочу раздобыть кое-какие записи, и прежде, чем что-то копировать, мне нужно понять, сто́ит ли это хоть что-нибудь. Надеюсь, вы прочтете их для меня или хотя бы просмотрите. Постараюсь устроить это таким образом, чтобы никто ничего не узнал и вы не подверглись опасности. Это возможно?

– Думаю, да. А что вы ищете?

– Русского Джеймса Бонда, – ответил Свэггер, – действовавшего в 1963 году. Я чувствую его. Вижу его талант, его воображение, его волю, его решительность, его изобретательность. Суперагент, который, возможно, провел в 1963 году операцию века. Я приехал в Москву из-за него.

Это была еще одна коробка, гораздо более крупная. Никакого кирпича, нечто вроде желтой штукатурки, десять этажей, декоративные элементы, характерные для конца XIX и начала XX века. Крыша, усеянная антеннами. Расположенное недалеко от Красной площади здание занимало в длину почти целый квартал.

– Это оно? – спросил Свэггер.

– Оно самое. Источник зла, коварства, насилия, убийств, заговоров, предательства, мучений. Едва ли кто-нибудь захотел бы вызвать гнев людей в этом здании.

– Понятно.

– Атмосфера там совсем не военная, – сказал Михаил Стронский. – Сплошные шпионские игры и издевательства над людьми.

Сначала здесь располагалась штаб-квартира царской полиции[23], затем – ЧК, ГПУ, ОГПУ, НКВД, МГБ и КГБ, а теперь ФСБ. Во время чисток многих людей, живших в роскошном отеле Свэггера, «Метрополе», где содержались оппозиционеры и инакомыслящие, привозили сюда и убивали в подвалах выстрелом в затылок. Никто не знает, что потом делали с телами казненных. Может быть, они до сих пор остаются там.

– Наверное, все-таки трудно ненавидеть здание.

– С этим никаких проблем.

Стронский был грузным коренастым мужчиной с сердитым лицом, вызывавшим ассоциацию с картой, на которой были изображены неудачи Восточного блока. Из-под копны его седоватых волос смотрели холодные глаза. Глядя на него, можно подумать, что он способен раздавить пальцами алмаз. Стронский одной со Свэггером профессии, но его воинское подразделение называлось «спецназ», и практиковался он в своем искусстве в Афганистане – пятьдесят шесть трупов.

Американский автор, пишущий об оружии, который приехал в Россию, чтобы написать о новой русской снайперской винтовке КСВК калибра 12,7 мм, разыскал его и взял интервью. Свэггер прочитал его, обратился к автору за адресом электронной почты и рекомендацией и связался через океан со своим коллегой, таким же мастером проникновения в тыл противника и попадания в цель с одного выстрела, который многое знал об определенных предметах, но не хотел об этом говорить. Стронский слышал о Свэггере – в конце концов, земной шар не так уж и велик. У них много общего. Оба убивали во имя целей, которые впоследствии представлялись им сомнительными, и потеряли немало боевых друзей. И их ремесло все еще было востребовано.

– А это что за женщина? – спросил Стронский.

– Она не из нашего мира, что мне нравится. Умная. Все правильно понимает. Я не стал рассказывать ей все. Она читает на вашем языке, как на родном…

– Она мне уже нравится.

– … и чрезвычайно толковая. Будет хорошо, если мне удастся внушить ей, что она не подвергается никакой опасности. Как и у всех американцев, это здание наверняка вызовет у нее страх.

Они сидели в изысканном ресторане, по иронии судьбы носившем название «Шпион» и находившемся на площади Дзержинского, в двухстах пятидесяти метрах от Лубянки. Их столик стоял на балконе четвертого этажа. Они ели блины с икрой и тонкими ломтиками копченого лосося. Стронский пил водку, Свэггер – воду.