Константинополь, названный в честь основателя Византийской империи Константина Великого, именовавшийся на Руси Царьградом за его великолепие и признаваемое всеми окружавшими народами главенствующее положение, всегда сохранял таинственную притягательность для русского народа.

Византию можно назвать крестной матерью Руси. Поэтому падение этой великой христианской империи воспринималось как метафизическая катастрофа.

Мало ли сказать, что даже в народном сознании бытовала такая идея. Я имею в виду сказание об Илье Муромце, идущем в Царьград и побивающем шапкой богатырской «Идолище поганое» – вражеского богатыря. В этом сказани русский богатырь освобождает царя Константина с царицею. Жила такая идея и у русских царей – особенно в ранний период русской истории.

Многие цари размышляли об том, но она так и не была осуществлена.

Сохранился в истории такой эпизод.

1656 год. Русский царь Алексей Михайлович Романов на Пасху, принимая греческих купцов, сказал им, между прочим:

«Хотите ли вы и ждете ли, чтобы я освободил вас из плена и выкупил?» И когда они отвечали: «Как может быть иначе? как нам не желать этого?», – он прибавил: «Так, – поэтому, когда вы возвратитесь в свою сторону, просите всех монахов и епископов молить Бога и совершать литургию за меня, чтобы их молитвами дана была мне мощь отрубить голову их врагу». И, пролив при этом обильные слезы, он сказал потом, обратившись к вельможам: «Мое сердце сокрушается о порабощении этих бедных людей, которые стонут в руках врагов нашей веры; Бог призовет меня к отчету в день суда, если, имея возможность освободить их, я пренебрегу этим. Я не знаю, как долго будет продолжаться это дурное состояние государственных дел, но со времени моего отца и предшественников его к нам не переставали приходить постоянно с жалобой на угнетение поработителей патриархи, епископы, монахи и простые бедняки, из которых ни один не приходил иначе, как только преследуемый суровою печалью и убегая от жестокости своих господ; и я боюсь вопросов, которые мне предложит Творец в тот день: и порешил в своем уме, если Богу угодно, что потрачу все свои войска и свою казну, пролью свою кровь до последней капли, но постараюсь освободить их». На всё это вельможи отвечали ему: «Господи, даруй по желанию сердца твоего» [6].

Были такие мысли и у Петра I и у Екатерины II. Но в дальнейшем идея освобождения Константинополя – по крайней мере, в высших эшелонах власти – стала сходить на нет. И когда в 1878 году русские войска подошли к стенам Константинополя, они были остановлены приказом царя, имевшего тайные договоренности с европейскими лидерами. Эта крайняя попытка освобождения Царьграда, по моему глубочайшему убеждению, развернула Российскую империю к революции. Если бы тогда русские освободили Константинополь, русская история пошла бы по другому пути. Но произошло то, что произошло.

Греческие патриоты, естественно, также помнят о том, что некогда Константинополь был христианским. Знаю пророчества, и ждут его возвращения.

Схимонах Паисий Святогорец (Эзнепидис) [1924—1994 гг.] говорил приходившим к нему: «Пришли сюда некие и начали мне говорить, что начнется война, турки войдут в Грецию и нас прогонят за шесть миль до Коринфа (таким образом они своим испорченным помыслом истолковали пророчество Космы Этолийского). <…> Хотя и не люблю говорить на тему пророчеств, но они вынудили меня объяснить им значение шестимилия, о котором говорит святой Косма, а это не что иное, как шесть миль морского шельфа. Это та тема, из-за которой мы в последние годы грыземся с Турцией и из-за которой мы в конце концов „схватимся“. Однако они не войдут в Элладу: они продвинутся только на эти шесть миль, и тогда на них найдет великое бедствие с севера, как говорят писания, и все их замыслы рухнут»