Он выбил из меня не только боль левой ладони, но также воспоминания о Салиме. Он все заменил собой. И тому, кто стоял в дверях, я ответила честно:

‒ Да, я голодная.

Вот только в глаза смотреть не стала.

Хрустящий багет, ломтики ветчины, сыра, салат плюс заправка – вот что приготовил на ужин Гэл. Положил на тарелку передо мной, сам поставил греться чайник. И пока заваривался в кружке чай, я успела вытащить из бутерброда ветчину и сыр, а также сжевать салат. Хлеб отламывала кусочками – для меня всегда в подобных нагромождениях его было слишком много.

‒ Он тебя так и цепляет?

Мы оба знали, о ком вопрос, – об Эйсе.

‒ Он, наверное, всех цепляет.

Коэн в темной футболке с коротким рукавом и джинсах, а мне ‒ все равно, что голый: когда у мужчины такой телесный рельеф, его не спасает от жадных взглядов одежда.

Если бы сейчас прозвучал ответ: «Да, всех», я бы тут же задалась вопросом о том, сколько их было, этих «всех»? А ответу «нет» попросту не поверила бы.

Но Гэл – прирожденный парламентер, и потому отозвался он иначе:

‒ Если будет продолжать, можешь сказать мне, и я с ним поговорю.

‒ И он перестанет?

‒ Думаю, он с уважением отнесется к моей просьбе.

‒ Потому что ты в команде главный?

Коэн сел на стул напротив меня.

‒ Нет, не главный, мы равные звенья в этой цепочке. Но к просьбе он прислушается. Так поговорить?

Мне почему-то представилось, что после подобного разговора Арнау может начать меня игнорировать. Будет приходить в дом, скользить по мне взглядом, как по мебели, перестанет здороваться, прощаться, станет напрочь упускать меня из внимания. И этот сценарий мне не нравился. Он «скреб» гораздо больше мысли о будущих подтруниваниях. В конце концов, эта ирония и эти издевки пусть и перчат мне кровь и вызывают некоторое раздражение, но также вносят в мою жизнь приятное разнообразие. У меня давно такого не было. И я бы соврала, сказав, что наше общение с Эйсом мне не нравилось.

‒ Не нужно. Я не настолько слабая, чтобы не справиться самой.

‒ Хорошо.

Пока Коэн занимался своим бутербродом, я дула на слишком горячий чай.

‒ Вы готовите сами? Кто из вас повар?

‒ Обычно я. Но готовлю только простые вещи.

‒ А из ресторанов еду не заказываете?

‒ Редко. Потому что часто не имеем возможности её есть, банально не бываем дома. Работы очень много.

‒ Вы давно в «ТриЭс»?

‒ Давно.

Пока он ел, я думала о Салиме. И об Арнау, который выдвинулся в ту сторону за ноутбуком – все ли пройдет по плану?

‒ С ним ведь… все будет хорошо? – не удержалась, явила вслух беспокойство.

‒ С Эйсом? Конечно.

Прозвучало уверенно – на душе отлегло. Еще болела рука, но уже не так сильно, рана больше не мешала думать, чувствовать, замечать атмосферу.

‒ Только Салим… Он посмотрит записи с камер, наверняка свяжет меня со всем, что случилось вечером. Попробует отыскать…

‒ Попробовал бы, но не успеет. Его самого сегодня ночью возьмут, и потому волноваться не о чем.

Как с Гэлом легко, как просто. Не мужчина – мечта. Как друг. Когда у тебя всего неделя, лучше оставаться друзьями, лучше не усложнять. А то чувства – они такие: рождаются быстро, уходят неохотно. А когда мужчина красив, галантен, уверен в себе, надежен и корректен, как Гэл, когда с ним тепло… Мне пришлось сдвинуть поток размышления в сторону. От греха… грехов подальше.

‒ С ним там будет… кто-то? С Эйсом?

‒ Конечно. «ТриЭс» ‒ большая организация.

Мне показалось, или в глазах Гэла мелькнули смешинки? Мое волнение относительно Арнау его забавляло, но не нервировало и не злило, как могло бы злить того, кто испытывает к даме влечение. Обычно ревность – спутник всех ситуаций, где «она смотрит на кого-то еще».