– А-а-а… Госпожа профессор, это вы? – остроумно спросил полковник.

– Монтойя, я надеялась, что за эти годы вы стали хотя бы соображать быстрее, – хмыкнула Лавиния, входя в кабинет и плотно закрывая дверь. – Неужели я так разительно постарела, что меня невозможно узнать?

Хавьер Мануэль и так далее потряс головой, чтобы улеглись мысли, и встал навстречу гостье.

– Рад новой встрече, госпожа Редфилд. Прошу вас, присаживайтесь. Кофе?

– Кофе – это хорошо, – кивнула она одобрительно и села.

– Диего, будь другом – скажи секретарю, чтобы подал кофе и всё, что положено, – попросил полковник.

– И возвращайтесь, Наваррес, потому что вы мне понадобитесь оба! – вдогонку сказала Лавиния. – Итак, Монтойя, вы здесь командуете, как и десять лет назад…

– Пытаюсь, как видите, – он развёл руками. – А вы… по делу, или, может быть на отдых? Ну да, простите, глупость сморозил. Конечно, по делу. И мы можем быть полезны?

– Возможно. Сейчас вернётся твой зам… Ага, вот и он. Садитесь, Наваррес, поговорим.

– Вы снова в погоне за каким-нибудь безумным магом, госпожа коммандер? – спросил тот, усаживаясь.

– О нет, на сей раз дело совсем в другом. Скажите мне, господа, кто управляет сейчас провинцией Уэскар?

– Герцог Медина, – ответил Монтойя.

Наваррес добавил:

– Четырнадцатый. Но вы же это знаете, он у вас учится!

– У меня, это точно. И когда вы его в последний раз видели?

Полковник задумался, а его заместитель сказал уверенно:

– Пять недель назад. Вспомни, Хавьер, был герцогский суд о признании юридической и магической самостоятельности Соледад Льосы.

– Подробности? – прищурилась Лавиния.

– Старая семья, – поморщился Наваррес. – Отец Соледад – жуткий традиционалист, запретил ей обучение в университете…

– Магическое?

– В том-то и дело! У девчонки способности целителя открылись чуть не в пять лет, да потом ещё и магия жизни обнаружилась, а этот старый… аристократ потребовал, чтобы её обучал домашний маг, и чтобы талант использовался исключительно на благо семьи и по его указанию.

– И?

– И она сбежала. Явилась в резиденцию герцога и потребовала суда.

Рассказ подхватил полковник Монтойя.

– Её явно кто-то проконсультировал, потому что она била отца его же оружием. Традиции? Так вот вам старинная традиции суда герцога над вассалом. Понятно, что никакого вассалитета давно и в помине нет, но никто же и не отменял юридической законности решения такого суда. И папаша до неё не мог добраться, потому что опять же по традиции её поселили во дворце.

– И какое же решение принял герцог? – спросила Лавиния.

История вроде бы не имела никакого отношения к исчезновению её студента… Или имела? Месть обозлённого отца?

– Ну ясное дело, в пользу девушки, – взмахнул руками Наваррес. – Он же не так давно доказывал своё собственное право на управление провинцией, так что хорошо помнит, каково это. Льоса долго ярился, доказывал, что право отца важнее, чем право гражданина, но ничего не добился.

– Понятно. Хорошо… – Лавиния замолчала, задумавшись.

Полковник и подполковник переглянулись, и старший по званию спросил осторожно:

– Госпожа Редфилд, а вы… по какому делу? И можем ли мы быть вам полезны?

– Конечно, можете, иначе зачем бы я пришла? А дело вот такое…

Кратко она обрисовала коллегам ситуацию с исчезновением студента Лонго, он же герцог Медина. Они слушали внимательно, Наваррес что-то помечал на листе бумаги, а Монтойя откинулся на спинку кресла и впился взглядом ей в лицо.

– Значит, и портрет забрал? – переспросил он, когда Лавиния замолчала.

– Да.

– Интересно. Диего, кто у нас есть из агентов в герцогском дворце?

– Есть кое-кто. Немного, несколько лакеев и горничных. Немедленно отправлю туда гонца, пусть всё выяснит, – Наваррес вышел, на ходу доставая коммуникатор.