– Почему не знаю, я что, пальцем деланный? – нахмурился Львов. – Ну да ладно, сейчас не об этом, завтра нужно ехать к спонсору.

– Всем? – поигрывая в руке мобильником, поинтересовался Туровер.

– Нет, только ты и Сашка, а парни, – кивнул тот на химика с минером, – могут пока любоваться красотами Ленинграда. Кстати, если не забыли, сегодня ведь Новый Год, так что приглашаю всех к себе в гости.

– А не стесним? – переглянулись Туровер с Майским. – Нас ведь целая компания.

– Наоборот, – улыбнулся Альберт. – Моя Татьяна будет очень рада. Короче в 22.00 жду вас на Дворцовой набережной дом пять, – хлопнул он ладонью капитана 3 ранга по колену.

– Так там же квартира твоего отца? – озадачено сказал Майский.

– Ну да, – утвердительно кивнул Львов. – Только после смерти матушки он постоянно живет на даче, а квартиру уступил нам.

Ровно в назначенное время, в отутюженной форме и до блеска надраенных ботинках, прикупив несколько бутылок шампанского, коньяка и роскошный торт, все четверо шли по набережной вдоль Невы. Высоко в небе, над освещенной юпитерами Дворцовой площадью, грустно парил ангел, сверху, кружась, падали крупные хлопья снега.

– А красив все-таки Питер, – поймал снежинку рукой в перчатке Купрум. -Чувствуется, что это настоящая столица.

– Петр знал, что делал, – скользнул Майский взглядом по освещенным окнам тянущихся вдоль набережной особняков.

Подойдя к очередному, со львиными мордами на фасаде, и чугунного литья приоткрытыми воротами, приятели вошли в темную высокую арку и направились к одному из парадных.

– Вы к кому? – поинтересовалась в его гулкой тишине, сидящая в коморке рядом с лифтом, пожилая, интеллигентного вида консьержка, в теплой душегрейке и с вязальными спицами в руках.

– Ко Львовым, в двенадцатую квартиру, – наклонился к окошку Майский. – С наступающим вас мамаша, Новым Годом!

– Спасибо. И вас также, – привычно мелькали спицы. – Проходите, пожалуйста.

Вошедшие поднялись на три ступени вверх, зашли в пахнущую кошками кабину лифта, и он, поскрипывая, вознес их на четвертый этаж.

На просторную лестничную площадку, с большим запыленным окном и истертым временем мраморным полом, выходили три, обитых дерматином массивных двухстворчатых двери, и Туровер надавил на кнопку звонка средней.

– Тру-ля-ля, – послышалось в глубине квартиры, потом щелкнул запор, и в ярко освещенном проеме возник Львов. На нем красовалась белоснежная сорочка с черным галстуком и, сияющая золотом, парадная форма капитана 2 ранга.

– Ну вот, сразу видно, наш человек! – довольно пробасил Майский, первым ступая в залитую мягким светом прихожую.

– Дамы, встречайте гостей! – весело обернулся назад хозяин, и из анфилады комнат появились три молодые женщины.

– Витя, Саша, здравствуйте, – лучась доброй улыбкой, мягким контральто сказала первая и поочередно поцеловала Туровера с Майским в щеки.

– А ты, Танюша совсем не изменилась, все такая же красавица, – чуть приобнял ее помощник и шутливо подставил вторую.

– Легче, легче, – деланно рассердился Львов, и в воздухе прозвучал смех.

Потом он представляет Нечаева с Купрумом жене и ее подругам, одну из которых звали Викой, а вторую Леной, офицеры водрузили фуражки с шинелями и белыми шарфами на вешалку, и все веселой компанией проследовали в гостиную.

Она была просторной, с высоким лепным потолком, двумя стрельчатыми, выходящими на Неву окнами и полукруглым эркером за ними. На стенах висели несколько полотен Айвазовского, интерьер дополнялся добротной, пятидесятых годов мебелью, большими напольными часами в углу и персидским ковром на паркете.