– Терпеть не могу эти струнки. Тошнить начинает, словно беременную.

– Была когда-нибудь в положении? – невинно поинтересовался я, возвращая ПТ в кобуру.

Напарница тоже убрала оружие и тяжко вздохнула:

– Да нет, подруги рассказывали. Как-то не удавалось ещё залететь от нормального мужика. Одни идиоты до сих пор попадались.

– Ничего, рано или поздно получится, – «утешил» я даму и мотнул головой в сторону валяющихся в отключке аборигенов. – С этими что?

– Ерунда, очухаются через пару часов, – поморщилась девушка. – Главное, они ни черта не вспомнят, что с ними случилось.

– В вашей конторе научились воздействовать на короткую память?

Этот вопрос я задал не случайно. По принятой три века назад конвенции, все страны нашего мира обязались не создавать новых боевых или специальных устройств, влияющих на человеческий мозг. Разрешалось только модернизировать те, что имелись в наличии и действовали в режиме привычной электромагнитной «струны». Но, как теперь выяснялось, положений той древней конвенции придерживались не все.

Корнелия, кажется, поняла, что ляпнула лишнее и потому сразу же попыталась объяснить собственную «оговорку»:

– Понимаешь, Андреа, мой «глоб» настраивали для выполнения специальных задач, так что мощность импульса у него сильно превышает стандартную. Как показала практика, у тех, кто попадает под выстрел, сознание вырубается очень надолго, а когда они приходят в себя, чувствуют только сильную боль в голове. Вопросы типа «кто, что и как» отходят на второй план, все силы уходят на борьбу с внезапной мигренью. Поэтому я и думаю: эти уроды про нас не вспомнят. Точнее, не вспомнят конкретные обстоятельства, в мозгах будет сплошной туман.

Объяснение довольно хилое, но спорить с девушкой я не стал. Притворился, что удовлетворён сказанным, и предложил не тратить время на пустяки, а садиться в мобиль и ехать в Каподимонти. Или в Пальячо – куда именно, мне было все равно, главное, чтобы связь там имелась. Космическая.

* * *

Мобилем управляла мисс Арчет. Я сидел на соседнем сиденье и разглядывал проплывающие за окном пейзажи. Оливковые деревья, холмы, пасущихся коз, виноградники.

На выезде из подземного туннеля никто нас не останавливал и документы не проверял. Даже автоматический шлагбаум не пытался «задержать» одиночное транспортное средство: поднялся по первому «требованию», после нажатия специальной кнопки на панели управления мобиля.

– Странные они, силицийцы, – заметил я через десять минут. – Космодром, по идее, режимный объект, а местные его даже не огородили. Хоть бы полицейского какого поставили. На лётном поле натурально воюют, а здесь никто и не чешется.

– А смысл? – пожала плечами напарница. – У местных понятия о безопасности очень размытые. Свои дома они охраняют, недвижимость клана – тоже. А космодром – всего лишь место работы, формально принадлежит центральным властям, чего о нём волноваться?

«Хм, откуда ей известны такие подробности местной жизни?»

– В своё время я на этой планете семь месяцев провела. Изучала, так сказать, здешний фольклор, – ответила девушка на мой невысказанный вопрос. – Вот, чёрт! Не берёт нифига!

Она перестала терзать позаимствованный у техников коммуникатор и бросила его в нишу центральной консоли.

– Локальная связь работает, планетарная тоже, космическая отключена.

– Думала связаться с космосом через гражданскую сеть? – я отвернул голову от окна и с удивлением посмотрел на Корнелию.

– Почему бы и нет? Вдруг повезло бы?

– Не повезло.

– Увы.

Корни ненадолго задумалась, а затем принялась рассуждать:

– Обычные способы связи нам не доступны. Прийти официально в мэрию и что-то потребовать мы не можем. Так?