Но это были отголоски, а в отделе кадров на меня пахнуло «свежачком». Маленький сухенький мужичок в крупных роговых очках закручивал пробку плоской фляжки, когда я зашел в кабинет.

– Почему без стука? – тонким голосом возмущенно спросил он, вкладывая фляжку во внутренний карман старенького пиджака.

– Так стучал, – пожал я плечами.

– Значит, тихо стучал.

– Да нельзя громко, – с усмешкой сказал я. – Нельзя громко, голова здесь у всех после вчерашнего болит.

– Это вы на что намекаете, молодой человек! – вскинулся мужичок.

– Мне работа нужна.

– Вон!

Он показал мне на дверь, и я повернулся к нему спиной.

Кирпичный завод находился неподалеку от Архиповки, от дома на велосипеде всего десять минут. Но уж лучше ездить в Москву на электричке, чем работать здесь.

Вокруг завода кучи мусора, на территории – кирпич в длинных, местами обваленных штабелях, возле которых курили нетрезвые грузчики в ожидании транспорта. Товар грузили навалом, и плевать, что часть кирпича побьется в дороге. А кирпич дешевый, плохого качества, потому его особо не жалеют даже сами строители. Привезут на самосвале, выгрузят в кучу, и вся недолга.

Но на стройке битый кирпич идет в дело – в бетон для фундамента замешивают, дороги засыпают, а здесь он громоздится в больших кучах, до которых никому нет дела.

Забор вокруг завода добротный, цеха и административное здание крепко стоят на фундаменте, стены без трещин, крыши без проломов. Но еще немного, и начнется разруха. Окна все в пыли, территория захламлена, в цехах тихо, машины за товаром не подъезжают. Простой в работе – потеря в деньгах, но, похоже, это никого не волнует. А грузчикам так и вообще весело, они ребята до работы не жадные, на бутылку хватает, и ладно…

А ведь раньше завод работал на полную нагрузку, и такого запустения, как сейчас, не наблюдалось. Территория подметалась, мусор вывозился, окна мылись. Да и не пил народ так много…

Нет, мне такой завод не нужен. Я лучше в Москву подамся, там строители нужны. Наверное… Может, и не строится в России ничего. Как развалился Союз, так и замерла жизнь. Призрак безнадеги бродит по России. И не просто бродит, а стучится в дверь, лезет в окно…

Я открыл дверь и невольно сдал назад и в сторону. На меня надвигалась бесформенная человеческая масса.

Сначала в кабинет зашло большое, трясущееся пузо, а затем все остальное – выпученные, как у краба, глаза, толстые, давно не бритые щеки, жирный двойной подбородок.

Эта масса остановилась, преграждая мне путь. Крабьи глаза в упор смотрели на меня.

– Кто такой? – булькающим голосом спросил толстяк.

– Да вот, на работу пришел наниматься, Платон Андреевич! – пискнул начальник отдела кадров.

– И куда ты его, Митрич, определил?

– Так это, шибко умный!

– Водку пьешь? – Платон Андреевич беззастенчиво сунул палец в рот, выковырял оттуда что-то, положил на язык и сплюнул в сторону.

– Ну, по праздникам, – пожал я плечами.

– А почему не пьяный?

– Так прошли же праздники…

– Ну, для кого-то прошли, а для кого-то продолжаются… – Платон Андреевич недовольно глянул на Митрича. – Специальность есть?

– Инженер. Строительство зданий и сооружений.

– Инженер? – удивленно повел бровью толстяк. – И образование есть?

– Высшее военное училище.

– Высшее. Еще и военное… – Платон Андреевич цокнул языком. – И водку не жрешь… Митрич, я не понял, ты что, отказал инженеру?

– Ну, он не говорил, что инженер… Да и зачем нам инженер-строитель?

– А на хрена нам начальник отдела кадров, у которого мозги под стакан заточены?

Толстяк взял меня за плечо, подвел к столу, сам отошел назад и окинул взглядом с головы до ног. Так осматривают коней, прежде чем заглянуть им в зубы. Сначала поверхностный осмотр, затем углубленный.