Когда десять лет назад Алекс не вернулся, я теряла веру в его любовь постепенно. Тогда не было этого жестокого «Нет!», разделившего моё сознание на до и после. И у меня были дети.

Дети.

Они всё ещё нуждаются во мне. Я должна быть сильной. Если не ради себя, то ради них.

На завтрак вышла, механически передвигая ноги, глядя в пол и не давая ни малейшего повода к себе прикоснуться. Словно если муж до меня дотронется, я получу ожог кислотой. На Алекса смотреть не могла, это оказалось за гранью возможностей, даже слышать его голос было невыносимо. Держалась из последних сил, и меня едва хватило на то, чтобы сесть в седло. Полёт, который раньше вызывал восторг, теперь стал испытанием, ведь я знала, что когда он закончится, снова придётся столкнуться с мужем лицом к лицу. Причём в месте, которое принадлежит ему, и где никто не придёт мне на помощь.

Не стоило садиться в седло!

Остаток пути до лейства собиралась с мыслями и пыталась вернуть самообладание. Боль душила, и я то плакала, то бездумно смотрела на сине-зелёный горизонт.

Нужен план, нужна какая-то программа действий, иначе сойду с ума. К счастью, я так и не отдала Алексу бирюзу, подаренную Олесей и Василием Ивановичем. Интересно, на сколько этого хватит? Жить в одном доме с Алексом я точно не смогу, вернуться в свой мир самостоятельно тоже. Нужно вообще узнать, действительно ли взросление на Земле может быть опасно для мальчиков, или муж и тут меня обманул? Получается, что я больше ни в чём не могу ему доверять, и необходимо перепроверять каждое слово.

На сам особняк я даже не обратила внимание. Механически спустилась с башни, была кому-то представлена, но не запомнила ни имён, ни лиц. Меня поселили в какую-то комнату, к счастью, не слишком близко от спальни Алекса. Детские комнаты оказались по соседству.

Обедать я отказалась, аппетита не было совершенно. Дети начали что-то подозревать, но я успела шепнуть им пару слов по-русски о том, что мы поговорим позже.

После обеда сыновья отправились изучать дом, а я осталась у себя, насилуя голову в попытках придумать выход из создавшейся ситуации. Кажется, ещё никогда в жизни мне не было так плохо. Что делать дальше? Что говорить детям? Я никогда не хотела и не умела им врать, с детства говорила всё как есть, подбирая простые слова и примеры по возрасту.

Что я могла сказать им сейчас? Что папа хотел убить маму, но передумал? А мама была настолько ослеплена своими желаниями, что догадалась об этом только сейчас? Что их мать – клиническая идиотка, а отец – психопат? А на психиатра им придётся копить самим, так что лучше начинать прямо сейчас?

– Мам? – постучался Сашка.

– Да? – я приоткрыла дверь, чтобы впустить сыновей.

– Что с тобой? Вы поссорились? – хмуро спросил Лёша. – Папа злится.

– Да, можно сказать, что поссорились. Только это совсем не из-за вас. Просто так вышло.

– Ну ничего, помиритесь ещё, – оптимистично заявил Сашка, а внутри у меня всё сжалось от вины перед детьми.

Что же я наделала?

– Папа сказал, что он уезжает надолго. Возможно, на целый месяц, – расстроенно сказал Лёша.

– Это хорошо, – с облегчением ответила я, погружаясь обратно в свои мысли.

– Мам, ты чего? Что значит «хорошо»? Его целый месяц не будет! – эмоционально воскликнул Саша, и я впервые осознала, что Алекс стал им дорог, и они его полюбили.

Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Мысленно костеря свою глупость и наивность на все лады, я закусила губу.

– Хорошо, что есть время остыть и подумать. Как-то жили мы без него девять лет… и месяц прекрасно проживём, всё будет хорошо.

Мальчики явно ждали другого ответа, озадаченно переглянулись и уставились на меня.