– А ты знаешь, что Джеймса Кука убили на Гавайских островах? – Тэп решил блеснуть эрудицией, чтобы сгладить неприятный осадок от насмешки младшего друга.

Эдгар очнулся от раздумий, зачем-то кивнул, хотя этого факта не знал, к тому же ему было совершенно все равно, как погиб Кук.

– Возможно, Кошмар застрял между палубами, – сказал он, резюмируя нахлынувшие воспоминания.

Но Тибериус на его слова не отреагировал.

– Надо же, чистюль не всех еще истребили! – удивился философ и указал на адсорбирующий шар.

Шар прилепился к стене под самым потолком, из проколотого брюха биотеха тянулась липкая густая нить. Вообще-то это была чрезвычайно полезная штука, способная вытянуть из воздуха и рассортировать по капсулам всякую вредную хрень, но школята, всякий раз завидев адсорбик, устраивали на него охоту: те, кто поменьше и полегче, взбирались на плечи высокорослым, и с гиканьем и визгом метали в шар все, что могло сойти за копье или дротик. Это называлось «конной атакой», и ребятне было до звезд, что из пробитого резервуара чистильщика им на голову лилась и сыпалась отрава.

Сейчас, завидев сморщенный шар, Эдгар весь подобрался, как будто собирался прыгнуть и, оттолкнувшись от стены, рвануть к потолку, чтобы прикончить несчастный адсорбик. Тибериус заметил его странную собранность, глянул наверх и тут же наградил довольно сильным тычком в спину. Эдгар мотнул головой, передернулся и спешно свернул в боковой коридор.

Чем дальше от центральной зоны палубы, чем ближе к корме, тем реже попадались обитаемые боксы. Мертвые ячейки без людей, опутанные синими сетками примитивной защиты, тянулись на десятки метров, лишь изредка сменяясь желтыми окошками, за которыми мелькали людские тени – намек на жизнь, на упрямое копошение. С каждым годом людей в жилых боксах становилось все меньше, а с Мостика не поступало приказа на генерацию четвертого поколения. Третье давно выросло, и на корабле сейчас почти не осталось детей. Поговаривали, что время от времени кто-то рожает, но Эдгар в этом году видел маленького ребенка лишь один раз – в каюте префекта палубы.

«Гея-2 подобна Старой Земле».

Они свернули из главного коридора в короткую боковую ветку. В торце чернели двери аварийного шлюза – металлические, давно не чищенные сомкнутые челюсти. Эдгар пожалел, что не взял в их маленькое путешествие маску, такая здесь стояла вонь. Стены боковухи были сплошь изрисованы, многие надписи шли уже вторым слоем, сюда механические маляры не заглядывали месяцами. Первое поколение боролось с этим бедствием, второе – махнуло рукой. От надписей сберегали только главный коридор, а в боковухах резвились все, кому не лень. Вернее, все, кто мог добыть дорогую краску.

«Роботы не ставят подписи», – прочел Эдгар огромные буквы черным. Обрывок старого плаката был замазан сверху серой краской. «Мы можем видеть звезды», – вывел кто-то старательно и мелко-мелко. «Напейся и стремись!» – размашисто и криво намалевал страдающий манией величия художник от одного шлюза до другого. – «Голдовых драконов никому не победить во веки вечные!» Ну, с последним лозунгом все понятно – в «Золотых драконов» на корабле играли уже лет пять. Каждый год программисты с палубы D ставили обновление игры, и популярность ее все росла. Особо преданные поклонники нарочно выпускали в коридоры голограммы драконов, и сверкающие золотом миракли летали под потолком или таились по углам, пугая припозднившихся гуляк. Обычно игроки пользовались вирт-шлемами и перчатками, но встречались продвинутые, кто тратил накопленные доны, чтобы вшить себе нейрошунт. Тогда игровое поле теряло границы, ты уже не в крошечном боксе, и даже не на корабле, а на новой планете. Не надо лететь на Гею-2, чудный мир уже в твой: леса, долины, реки, драконы и боевые носороги, выбирай будущее на любой вкус. Спецкостюм покрывает каждый квадратный миллиметр твоего тела, ты бог или тролль – тот, кем изъявил желание стать; можешь махать мечом, бежать, обгоняя ветер, заниматься любовью. Но в Сети Иск-ин дарует обитателям промки лишь час бесплатной игры в «Драконов», за каждую следующую минуту надо сыпать доны. А с донатами у большинства третичников глухо. Одних это заставляет заняться воровством и мелким жульничеством, других – искать дурь вроде «Черной материи».