– Тебе страшно? – спросила Надя.

– Нет.

– Обитатели промки боятся внешнего мира не потому что он страшен, а потому, что им этот страх внушили. Но если ты начнешь говорить, что готов переступить порог, что тебе не страшно, тебя начнут пугать сильнее, чтобы ты испугался, как и все прочие.

– Зачем? – спросил Гор.

– Потому что так им проще.

– Кому – «им»? Училке в школе?

– И ей тоже.

– Тогда что делать?

– Не поддаваться страху. Человек, опутанный страхами, может существовать только так, как ему прикажут. Оплетенный мнимыми страхами, он готовится к настоящему ужасу – жизни без планеты, начать и закончить жизнь без цели в полете, который не он выбирал.

Воспоминание было столь ярким, что Адриан протянул руку, чтобы коснуться Нади, и понял, что рядом с ним никого нет. Он стоял на фальшивой лоджии чужой каюты и смотрел на фальшивую столицу планеты, до которой они не могли добраться.

Как это ни печально, Надя его обманула. Однажды вечером она не пришла в их бокс из рабочего сектора, и никто ее больше не видел. Это случилось во время первого рейда наблюдателей. А Кошмар пустился в свои путешествия с палубы на палубу, уже ничем не сдерживаемый, но втайне надеясь Надю отыскать. Он так и не нашел даже ее следов. Скорее всего, она сгинула в утилизаторе. Он догадывался, что с нею случилось прежде, чем она умерла, но запрещал себе об этом думать. Теперь он знал, что люди, которые над нею измывались, а потом ее убили, давно мертвы. Но это не приносило облегчения. Одному человеку он так и не отомстил – прежнему префекту эйчной палубы, который отдал их страту на разграбление. Избитый и униженный, префект был спасен прибывшими сверху безопасниками и укрыт где-то внизу, на безличной палубе K, где сгинул безвозвратно. Перед Надей Гор испытывал вечное чувство вины – не защитил, не сумел. Он был ребенком, но мог призвать других, должен был призвать. Как потом, полтора года спустя, начал бунт. Все восемнадцать месяцев он еще лелеял надежду, что она жива. Потом понял, что обманывает себя – не с ее характером терпеть надругательства полтора года. Наверняка она погибла почти сразу после похищения. И он уже никогда не узнает, как и где.

Чтобы начать действовать, надо утратить страх потери.

Теперь он в доме, где в каждой комнате есть окно, правда, окно условное. Есть лоджия, с которой можно смотреть на голограмму будущей столицы в любое время дня и ночи. За одно это стоит… он оборвал мысль так внезапно, как будто опасался, что мысли можно подслушать.

За его спиной прогудел зуммер, а затем вспыхнула голограмма, изображающая высокого человека с седыми коротко остриженными волосами и странными золотыми глазами.

– Адриан Гор, прошу проследовать в мой кабинет для разговора.

– Уже иду, префект Слорр, – отозвался мальчишка.

Итак, сейчас все решится и станет ясно, сможет ли он выбраться из липкой тесноты промки, преодолеть гидродинамическое давление и сбросить первую ступень низкого (в прямом смысле) происхождения, чтобы двигаться все выше и выше, или его столкнут назад, на плаху непреодолимой гравитации.

Он глубоко вздохнул и произнес довольно громко:

– Самое страшное – старт.

После долгого и суматошного дня Слорру хотелось отдохнуть – принять ванну, поужинать, поболтать с Ирмой о том, что случилось за время его отсутствия, и если Натали еще не спит – а она наверняка не спит – и с нею перемолвиться парой слов. А потом…

Но случившееся требовало немедленных действий. Ни ванны, ни даже душа. Пока. Слорр уселся за свой огромный стол в домашнем кабинете. Стол был сработан из мореного дуба – черный, массивный, украшенный ручной резьбой – на высших палубах земляне позволяют себе подобную роскошь. Стол в космической каюте был таким же символом, как и его собрат, сработанный много лет тому назад из обломков барка «Резолют». Усевшись в кресло, Слорр долго водил ладонью по полированной столешнице и продумывал план действий. Главное: рассчитать на несколько шагов вперед, оценить, насколько этот свалившийся ему на голову мальчишка осложнит воплощение его планов или же, наоборот, намного облегчит задуманное.