– Куда его? – спросил, пыхтя, Клим.

– Ко мне в каюту, куда же еще? – Натали дерзко объявила каюту префекта своей, и никто из прайда в этом не усомнился.

– С нас спустят шкуру, – предрек Гай. – Точно, до самых костей, а потом еще и кости вынут.

– Я вас прикрою, – пообещала Натали.

– Не надо было лезть. Я чуял: громить утилизатор – глупость последняя, – бубнил Клим, изнемогая под тяжестью полуживого тела.

– А если б тебя скрутили и сунули в мясорубку, тогда что, а? – подражая ледяному голосу лейтенанта Ли, спросила Ната.

– Ну, я не такой.

– А какой ты, какой? Кто решает, каким положено быть?

Женщина в форме медсестры остановилась, глянула с подозрением.

– Что с ним? – указала на черный колпак.

– Перекайфовал. Надышался ночью из даровой форсунки. Ничего страшного, проспится. Если что, я на связи. – Натали похлопала себя по предплечью, вернее, по гибкой пластине планшетки, прилепленной к рукаву.

– Он просто на ноги слаб, – поддакнул Клим.

Женщина протянула руку, пытаясь сдернуть колпак.

– Вы же не хотите, чтобы парня высекли! – Натали перехватила ее руку. Пальцы у нее были по-мальчишески крепкие, и женщине не удалось выдернуть запястье.

– Очень даже хочу. – Женщина глянула гневно. – Вас давно уже надо призвать к порядку, а то угробите корабль.

– Порка никого не сделала лучше. – Натали отвела настойчивую лапку медсестры от черного колпака на лице пленника. – Это просто выплески садомазохистского комплекса. Вы как, в сексе употребляете садомазо? Плеточка там, намордники, кляп красненький, как у клоуна нос? Слюнки не текут? – Она отпустила руку любопытной, одновременно толкнув женщину к стене.

– Сейчас же напишу докладную префекту, – пообещала медичка, закипая гневом.

– Да хоть десять, – фыркнула Натали. – У префекта их толстенная папка.

Больше по дороге к ним никто не приставал, хотя многие фоткали на планшеты странную стаю. В итоге они благополучно добрались до каюты префекта. Места тут было с избытком, почти простор: несколько разнокалиберных блоков, один – гостевой, в котором зачастую ночевал кто-нибудь из знакомых, сейчас он как раз пустовал. Здесь, в гостевом боксе, освобожденного паренька посадили на стул. Гай подал ему картонный стакан с трубочкой, внутри был томатный сок, его любимый. Кусты томатов, по виду больше походившие на деревья, росли не только в оранжерее, но и в боковых коридорах, раскидывая плети с гроздьями мелких плодов до самого потолка, так что томатный сок подавали в столовке самый что ни на есть настоящий. Про себя Гай называл этот сок вишневым, хотя знал, что вишни на корабле не растут.

Парень сделал глоток, сморщился:

– Что за гадость?

– Ты кто? – спросила Ната подлинно инквизиторским тоном, уперев руки в бока и постукивая носком ботинка.

– Кошмар… – пробормотал тот.

– Да я поняла, что это все кошмар. Я имя спрашиваю.

– Я и говорю – зовут Кошмар.

– Так я и думал, – кивнул Гай.

Парень нелепо хихикнул. Теперь его начало трясти крупной дрожью.

– А вы кто?

– Я – Кирдык, – объявил Клим, решив, что пошутил удачно.

– Мы все – прайд, то есть стая, – уточнила Ната.

Парень кивнул, и закрыл ладонями лицо, пытаясь прийти в себя. Так он и замер, скрючившись, не двигаясь, будто робот, которому отключили прогу.

– Да он и не знает, что такое стая, – презрительно фыркнул Клим. – Он ведь не с нашей палубы.

– Он с эйчной страты, – сообщил Гай, успевший прошерстить Сеть. – Прозвище Кошмар там значится только за одним челом по имени Адриан Гор. Чувак с промки. 31 августа исполнилось шестнадцать, значит, ответка по полной. А у него четыре строгача в деле.

– И что теперь? – спросил Клим.