Костюм, то есть набор аксессуаров, приобретал для власти пугающий смысл. Политическая распущенность оказалась опаснее моральной.

И. Т. Прыжов отмечал: «У великорусского народа мало-помалу сложилось новое правило жизни, что не пить – так и на свете не жить»[170]. Спиртные напитки не просто скрашивали досуг многих крестьян и горожан, их потребление было самым доступным и желанным средством выражения радости и счастья, а ситуация житейского комфорта не мыслилась вне распития, на трезвую голову.

В 1838 г. председатель департамента гражданских и духовных дел Государственного совета Н. С. Мордвинов, возражая против расширения системы винных откупов, представил Николаю I записку, в которой предлагал незамедлительно начать осуществление мер по искоренению пьянства. Он апеллировал к опыту Соединенных Штатов Америки, где «рачительно […] занимаются введением трезвости, как непреложного основания к благосостоянию народа»[171]. Этот пример получил распространение и в Европе, где повсеместно возникали общества трезвости. Если не терять время, то для русского народа «неисчислимые впоследствии явятся пользы»[172] (30 марта 1838 г.).

Письмо с запиской «Об искоренении пьянства» было направлено и графу А. Х. Бенкендорфу. Шеф жандармов отвечал (7 апреля 1838 г.), что император прочел представленную бумагу и, «вполне признавая справедливость всего в оной изложенного, изволил, однако же, отозваться, что приступить к мерам об искоренении пьянства в России весьма затруднительно и что в деле сем надлежит действовать с величайшею осторожностью»[173]. Формальность письма была особенно заметна на фоне назначения «спаивающего народ» министра финансов Е. Ф. Канкрина состоять при «особе его императорского величества»[174].

Тем не менее ограничения в продаже спиртных напитков существовали и контролировались полицией. Так, в Москве действовал запрет на музыку, пляски, исполнение песен в питейных домах и распивочных лавках, запрещался вход в них женщин; в кабаки запрещено было пускать «крестьян в смурых[175] кафтанах, господских людей в ливреях и воинских чинов»[176]. 16 августа 1843 г. шеф жандармов представил доклад, в котором излагал просьбу московского генерал-губернатора «дозволить входить в трактир людям в смурых кафтанах, особенно в Москве, куда съезжается множество крестьян из разных губерний, ибо в противном случае они могут обратиться в питейные дома, что еще вреднее для нравственности»[177]. Император с этим предложением согласился, подчеркнув, что другие запреты должны сохраниться. Как видим, нравственный критерий был определяющим: посещение трактира (ресторана) прививало определенную культуру потребления и поведения, в отличие от заведений более низкого уровня, ориентированных только на выпивку.

В 1859 г. в стране началась активность, вызвавшая некоторое замешательство в «верхах». В. А. Долгоруков докладывал императору Александру II: «В течение 1859 года случилось у нас событие совершенно неожиданное. Жители низших сословий, которые, как прежде казалось, не могут существовать без вина, начали добровольно воздерживаться от употребления крепких напитков»[178]. Началось это движение сначала в Прибалтике, затем распространилось в Поволжье (особенно в Саратовской губернии), затем проявилось в Рязанской, Тульской и Калужской губерниях. Причины были вызваны действиями откупщиков, в погоне за прибылью резко поднявших цены на водку, и низким качеством вина, отпускавшегося в кабаках. По мнению В. А. Федорова: «Это был грандиозный, хотя и пассивный, протест народных масс против наиболее тяжелого и разорительного налога – откупной системы»