Войдя в класс, Глеб обнаружил, что урок уже начался. Антонина Петровна что-то показывала ученикам на большой карте, развешанной на доске. Увидев опоздавшего, она смерила его недовольным взглядом. Потом велела ему зайти.

Глеб поплелся было к своему месту за партой, но Антонина Петровна одним движением руки остановила его несмелую походку и пододвинула к доске. Глеб молча стоял перед всем классом. Было странно видеть, что обычно говорливый десятый «Б» затих так, словно увидел трупа.

– Хочу, чтобы все посмотрели на вашего товарища, – начала Антонина Петровна. – Посмотрите внимательно. Такого безобразия я не видела давно! Никольскому понятие ответственности совершенно незнакомо. Ты опаздываешь на урок второй раз за неделю! – Она нахмурила брови. – Я говорила в прошлый раз, что отведу тебя к директору.

Глеб молча смотрел себе под ноги. Дешевый линолеум в классе навевал тоску. На нем виднелись разного рода отметины. Этот линолеум давно следовало заменить.

– Но прежде чем мы с тобой отправимся к директору, я хочу, чтобы ты извинился перед всеми за свое опоздание и срыв урока. Если у тебя есть совесть, ты это сделаешь!

Глеб поднял глаза, посмотрел на своих одноклассников. Некоторые из них начали саркастически улыбаться – с нетерпением ждали, когда он униженно, как побитый пес, начнет мямлить слова извинения. Потом Глеб повернулся к Антонине Петровне – она смотрела на него, словно размышляя, как можно быть таким идиотом, тупицей и болваном одновременно.

– Ты старая маразматичка, – бесстрастно произнес Глеб. – Твоей тупости нет предела.

Он успел заметить, как та ошарашенно подняла брови, и недоумение противницы подстегнуло его. Глеб чувствовал себя готовым к многочасовой драке, но остатки разума – сохранившиеся, – подсказали ему, что сейчас не время и кончиться все может плохо. Так что Глеб подошел к доске с висевшей на ней картой и со всей силы всадил в нее правый боковой, после чего отпрыгнул. Доска с грохотом повалилась на пол, меловая пыль взметнулась в воздух, и под ее прикрытием Глеб медленно вышел из класса.

В туалете было накурено и лампочка перегорела. По дороге сюда Глеб чувствовал себя окрыленно и просто зашел помочиться, чтобы спокойно идти сражаться с миром. Но войдя и ощутив темноту и едкий запах, он почувствовал навалившуюся усталость и огромный камень в животе, который, словно на скоростном лифте, поднимался вверх. Глеб успел подойти к унитазу, прежде чем его стошнило. От немощности Глеб уселся на пол и прислонился спиной к стене.

В кармане штанов он нащупал телефон. Его экран мерцал в темноте как луна в ночи. От хлынувшего света еще больше закружилась голова. Глеб открыл контакты, нашел нужный номер и приложил телефон к уху. Голова пульсировала, а телефон казался весом с большой арбуз.

– Ма, я нашел Дениса. Он… он мертвый.

Похороны Дена состоялись через несколько дней. Народу было немного. Пришел младший брат Юры – Артем, хотя никто не рассчитывал на то, что он появится. Если честно, ни у кого даже не было уверенности, что Артем жив. Они о чем-то поговорили с Юрой на повышенных тонах перед началом церемонии прощания, и на них неодобрительно смотрели люди старшего возраста.

Катя держалась на удивление спокойно. Ни единой слезы за все время. Складывалось ощущение, будто она исполняет роль дворецкого на приеме времен девятнадцатого века: то и дело предлагает подлить чай старым теткам, спрашивает у них, как добрались, не укачало ли в пути?

У Глеба вид был задумчивый: и понятное дело – на похоронах ему бывать еще не доводилось. А тут хоронят его младшего брата – то есть человека, который моложе него. Хотя Глебу всего семнадцать, и он все еще девственник, и в особенно неспокойные ночи он не гасит ночник возле кровати.